– Инквизиции, наверное, тоже поначалу не боялись.
– Как и большевиков.
– Или опричников.
– Или НКВД.
– А потом с ней уже было не справиться.
– Кстати, инквизиция тоже предпочитала заниматься богатыми.
– Но я-то не богатый, – сказал Гид.
– Значит, тебя отпустят.
– Может быть. Только что-то нет желания это проверять. Я не хочу, чтобы через десять лет меня оправдали. Мне сегодня нужна свобода и уверенность в том, что завтра ее не отнимут.
– И поэтому у тебя в машине заряженный дробовик, – вставил Шуруп.
– А чего в этом странного? Если добро всегда побеждает зло, значит, кто сильней, тот и добрый, – ответил Гид.
Все засмеялись.
– А ты можешь стрелять в человека? – спросил Стив.
Наступила тишина.
– Думаю, да.
– А ты стрелял?
– Нет.
– А ты стрелял в зверей? На охоте.
– Нет.
– Тогда почему ты думаешь, что можешь стрелять в человека?
– Если он выстрелит, то я буду защищаться, – сказал Гид.
– Это уже будет поздно. Чтобы победить, надо стрелять первым.
– Тогда не знаю.
– А они смогут.
Лосево
Около полудня по Приозерскому шоссе со стороны Питера в Лосево въехал микроавтобус Белопольского. С собой он взял двоих операторов, которые давно просились к нему в команду, но все не попадался случай их проверить. Помня о заданном Гидом уровне конспирации, он объявил операторам, что выезд некоммерческий и вообще организован только ради них. Ребята охотно согласились ехать со своими видеокамерами и, естественно, без оплаты.
Белопольский проехал по мосту и свернул к самому берегу Вуоксы. Под мостом в пене горбатых валов Лосевских порогов, как обычно, тренировались рафтеры и каякеры.
– Ваша задача – снять материал для фильма о водниках, – начал инструктаж Белопольский. – Нужны события, перевороты, падения в воду, дальние и ближние планы, лица спортсменов, эмоции, впрочем, с этим все очевидно.
Операторы, Иван и Филипп, смотрели на него, боясь пропустить хоть одно слово.
– Сложнее другое: зрители. Лица, жесты, реакция на события и на действия спортсменов, – продолжал режиссер и вдруг подумал: «Да они же смотрят на меня как на мессию, я им могу любой лапши на уши навешать… А я даже не помню, кто из них Иван, а кто Филипп».
– Но народу здесь много, а зрителей мало, поэтому примерно треть времени снимаем водников и две трети – зрителей. Особенно интересно поймать момент, как человек безучастно глазеет по сторонам, потом увидел пороги, спортсменов и заинтересовался. Этакая мини-история. Понятно?
Иван-Филиппы часто закивали.
Посты он расставил так, чтобы просматривались шоссе и автостоянка. Затем режиссер установил свой штатив в микроавтобусе, прикрепил к нему камеру с короткофокусным объективом, дающим широкую, почти панорамную картинку, и начал не спеша кататься по мосту, разворачиваясь на ближайших перекрестках.
Через полчаса Загулов уже запрашивал информацию про пятый раз проезжающий мимо него микроавтобус с видеокамерой, а еще через десять минут слушал в кратком изложении биографию режиссера Белопольского и рецензию на его творчество.
Белопольский с блаженной улыбкой на лице, не обращая никакого внимания на гудящий сзади и едва не подпрыгивающий от возмущения Шевроле Тахо, в очередной раз проехал мимо.
– Как же достали меня эти экстремалы! – вырвалось у майора, когда через тонированные стекла служебной машины он увидел еще две направленные на него видеокамеры.
Выбрав момент, когда его не снимали, Загулов вышел из машины и отправился в магазин напротив. У прилавка к нему подошел загорелый парень в футболке и, делая вид, что выбирает сигареты, негромко сказал:
– Можно, я Леху сменю, у меня от мороженого уже скулы сводит, а он горячий кофе пьет.
– Почему покинул пост? – зашипел майор, но в этот момент к прилавку подошла какая-то тетка.
– Ладно, смени, – одними губами закончил он.
Парень кивнул и ушел.
Выйдя из магазина, майор в сотый раз огляделся и посмотрел на часы. Без четверти час. Он подошел к мосту.
Мускулистые рафтеры то неторопливо покачивались на своих пузатых плотах, то, с дикой скоростью орудуя короткими веслами, медленно подползали к какому-нибудь перекату снизу, против течения.
Иногда на пороги выходили юркие миниатюрные каяки-одиночки, которым вообще, казалось, было все равно, куда плыть, вверх или вниз. Выскочив со стоячей воды на стремнину, каякер мог опереться веслом о воду и удержать равновесие или позволить потоку перевернуть его легкую фанерную скорлупку вверх дном, а затем сильным гребком под водой прокрутиться дальше и, прижавшись затылком к каяку, подняться с другой стороны, сделав полный оборот.
Майор подумал, что рафтерам вряд ли удалось бы поймать каякера, даже если бы тот не знал, что его ловят. Поймать его сможет только более быстрый каякер.
Белопольский что-то увлеченно говорил своей свите. Загулов снова сел в машину.
В десять минут второго режиссер и его команда уложили оборудование и уехали. По уму надо было отобрать у них записи, но Гид мог появиться в любую минуту.
В час сорок майор дал отбой. Ждать дальше смысла он не видел. Настроение было – ни к черту.
Как он умудрился вчера упустить этого штатского, этого чайника? А теперь еще эта несостоявшаяся встреча. Придется перед Кукурузой краснеть. Но что сделано, то сделано. Надо готовиться к следующему раунду. Да и доклада шефу не избежать, так уж лучше побыстрей отмучиться.
В коридоре майор вдохнул поглубже и постучал в дверь.
– Да! – раздалось в ответ.
Полковник сидел за массивным дубовым столом. Доклад Загулова он выслушал не перебивая.
– Вроде все было правильно. Придраться не к чему. Только мне не нужно правильно. Мне нужен результат. Кто все делает правильно – идет преподавать в академию.
– А кто неправильно, куда идет? – спросил майор.
– Он уже не идет, он решает, кому куда идти.
– Или идет, куда его ведут.
– Бывает и так. Как карта ляжет. Что у тебя еще?
– Могу я, наконец, узнать, за что мы его ловим?
– Как поймаешь, скажу. Но не раньше.
Загулов машинально обернулся на дверь и негромко спросил:
– Может, его кто-то предупредил?
