мысль, что и норковая шубка каким-то образом связана с Гришей. Вот, мол, увидит он ее в шубке и сразу поймет, что она не хуже…
«Не хуже!» Вот оно! «Не хуже!» Вот потому-то ее и не любят! Любят тех, кто лучше! И все четыре Гришиных жены были лучше, потому он на них и женился. А она только думает о себе, что она не хуже. Он их уважал, и даже сейчас, после развода, они все как одна семья. Гриша, его жены и их новые мужья дружат домами, по праздникам ходят друг к другу в гости. А ее, Зосю, не зовут. Да они просто не подозревают о ней. Потому что таких, как она, у Донцова полгорода, а жены всего четыре.
Из-за таких мыслей можно только рыдать от горя и неприкаянности. Что Зося и делала с новыми силами. Потом, устроив передышку, снова умылась холодной водой. Долго стояла перед святым Георгием, пытаясь разгадать вечную загадку: кто все-таки Змий? Подколодный внешний враг или мы сами? Наше нутро, наши поступки, слабость и малодушие?
Потом снова сварила кофе, чувствуя себя одуревшей от мыслей и слез. Потом сидела перед зеркалом, внимательно рассматривая мелкие морщинки в уголках глаз. Достала косметичку, вывалила содержимое на стол. Начала краситься. Для поддержания духа, который упал до нулевой отметки.
Накрасившись, достала из шкафа длинное платье из черного шифона с лифом, вышитым черным бисером, и глубоким вырезом и туфли на высоких каблуках. Вздернув подбородок, гордо посмотрела на себя в зеркало. Несмотря на вздернутый подбородок и шикарное платье, вид у нее был какой-то несчастный. И взгляд человека, не ожидающего добра от этого мира. Снова начало щипать в глазах.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Деликатное «дилинь-дилинь» обрушилось громом небесным. Зося вскрикнула от неожиданности. И ужаса. На цыпочках подошла она к двери и заглянула в глазок. С той стороны стоял темноглазый красавчик с седыми висками и смотрел прямо ей в глаза. Федор, кажется…
Зося испуганно застыла на долгую минуту, даже дышать перестала. Потом распахнула дверь, и они некоторое время серьезно рассматривали друг друга. Голова Зоси была пуста, ни одной мало-мальски полезной мысли там не осталось. Красавчик в шикарном белом плаще до пят, ломая паузу, протянул ей цветы – три веточки с бледнорозовыми, анемичными, сложно устроенными и неестественно красивыми цветами, откашлялся и произнес:
– Добрый вечер! Ничего, что я так… нагрянул? Был у друга в вашем районе.
Вранье! Поблизости нет ни одного цветочного магазина. Орхидеи… Зося немедленно сунула нос в блестящий кулечек, но цветы не пахли. По закону компенсации при такой красоте пахнуть им не полагалось. Тут ей пришло в голову, что нужно пригласить гостя в дом.
– Красивое платье, – похвалил Федор.
– Спасибо, – прошептала Зося, вспыхивая.
– Для поддержания духа?
– Да, – ответила она грустно. «Ему даже не пришло в голову, что я жду гостей, – подумала она. – Неужели так заметно, что у меня не бывает никаких гостей? Вот и Гриша тоже. Неужели это бросается в глаза?»
– Я подумал, что мы могли бы поужинать вместе. – Федор поднял руку с фирменным пакетом из «Магнолии», которой также нет в их районе. В пакете джентльменский набор для визитов к одиноким женщинам без претензий – восковая чернота винной бутылки, всякие пакеты и пакетики. Федор перехватил выразительный Зосин взгляд, все понял и начал медленно багроветь.
– Я почему-то был уверен, что вы сидите без продуктов… – пробормотал он, кашлянув. – И питаетесь только кофе.
Зося слабо улыбнулась.
– Я прав? – приободрился Федор.
Зося кивнула.
– Давайте устроимся на кухне. – Федор пришел в себя и ослепительно улыбнулся: – По- домашнему.
Он уверенно прошел на кухню, безошибочно определив ее местонахождение, выложил пакеты и пакетики на стол. Сбросил плащ, оставшись в толстой вязки белом свитере и серых модных брюках в мелкую клетку. Небрежно уронил плащ на табурет. Деловито выдвинул ящик серванта, один, другой, нашел ножи, вилки. Достал тарелки. Зося в своем шикарном «бисерном» платье безучастно стояла, опираясь плечом о косяк двери, чувствуя себя не то зрителем, не то участником пьесы о незнакомых мужчине и женщине. Тысячелетней пьесы, где ничего не меняется в расстановке фигур – мужчина, который приходит и уходит, и женщина, которая остается…
Все, что делал Федор, было красиво. Зосе пришло в голову, что он одинок, самодостаточен и самодоволен. Ему не нужна постоянная женщина. Он умеет готовить нехитрые завтраки и ужины, вытирать пыль и мыть пол. В его доме всегда порядок, немного казарменный, никаких тряпок на спинках стульев и никакой дамской косметики в ванной комнате. Много книг. И компьютер. По ночам он уходит в пестрый паутинный мир, встречается с единомышленниками и одноклубниками, обменивается с ними всякими интересными мыслями… Живьем ему никто не нужен. Он совсем не такой, как Гриша, но к ней они оба относятся одинаково – заявляются без спроса, как старые знакомые, со снедью и бутылкой из «Магнолии», запросто топчутся на кухне, красиво накрывают на стол…
Где это видано, чтобы мужчина пришел в гости и возился с едой, вместо того чтобы развалиться на диване под телевизором или листать скучный фамильный альбом, где первая фотография – очаровательный голенький младенец, лежащий на животе, – хозяйка дома собственной персоной, в чем она ему признается с прелестным смущением. Это что, называется «современный мужчина»?
«Сейчас он включит музыку», – подумала Зося.
– Прошу к столу, – бодрым голосом пригласил Федор. – А музыка тут у вас есть?
Он потыкал в кнопки стоящего на холодильнике приемника. Раздалась негромкая фортепьянная мелодия.
– За все хорошее! – Он поднял рюмку.
Тост банальный до оскомины, но кому нужны изыски у плиты? Для такой простой девушки, как Зося, вполне сойдет.
– Зосенька, – Федор всмотрелся в ее лицо, – все будет хорошо, вот увидите. Скоро весна… И вообще, «юнкер Шмидт, честное слово, лето возвратится!». Вы мне верите?
Зося слабо улыбнулась, кивнула и залпом выпила вино. Гриша однажды сказал – надо быть проще. Надо быть проще, старуха! Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. А кто не успел, тот опоздал, отстал от поезда и проиграл. Хотя, наверное, ее поезд уже давно ушел…
Федор взял ее за руку, потянул из-за стола. «Да-ба-да-ба-да… да-ба-да-ба-да…» Старая мелодия, заблудившаяся во времени. Они танцуют. Зося чувствует теплое дыхание Федора на своей шее. Слезы вдруг градом начинают катиться по щекам, оставляя холодные соленые дорожки.
– Зосенька, что с вами? – Федор отодвинул ее от себя. – Почему вы плачете? Я что-то не то сказал? Я вас обидел?
Зося покачала головой – нет! И всхлипнула. Федор усадил ее на табурет, поместился рядом, протянул салфетку. Зося деликатно высморкалась. Федор дал другую. Она рассмеялась сквозь слезы.
– Выпейте! – Он протянул ей полную рюмку. – Все пройдет. Вся эта нелепая история скоро забудется. Люди совершают иногда необдуманные поступки… Все будет хорошо. Жизнь продолжается, честное слово!
Зося выпила, поставила рюмку на стол и вдруг начала громко рыдать, уронив голову на руки. На лице Федора появилось растерянное выражение.
– Зосенька, – пробормотал он, гладя ее по спине. – Зосенька, пожалуйста…
Он оглянулся в поисках своего белого плаща, достал из кармана крошечный серебряный мобильник и поспешно вышел в прихожую. Закрыл за собой дверь и набрал знакомый номер.
– Савелий! – прошипел он – Ты дома? Одевайся и дуй сюда. Запоминай адрес, это рядом с тобой. Захвати валерьянки! Побольше! – Некоторое время молча слушал, потом сказал: – Потому что ты у нас знаток прекрасного пола, вот почему! Мой житейский опыт бесполезен, нужен твой, из дамских романов. Я, например, не знаю, что делать с рыдающей барышней… После второй рюмки она плачет не переставая…
