камердинер.
— Что такое? Что тебя расстроило? — быстро подошел к ней Кейт.
Пруденс схватила его за руки, но взглянула на хмурого слугу.
Не оборачиваясь, Кейт сказал:
— Вы свободны, Рэнсом.
Пруденс смотрела на камердинера, пока за ним не закрылась дверь.
— Извини. Я не должна была этого делать. Я учиняю катастрофу каждым своим действием.
Пруденс старалась держаться с достоинством, но припала к нему.
Кейт обнял ее и прижал к себе, говорил какие-то слова, которых она не слышала из-за потока слез, прорвавших все барьеры. Пруденс старалась остановиться. Старалась, потому что это больно, потому что боялась, что не сможет остановиться и выплачет себя до смерти.
Потом буря слез прошла, оставив ее обессиленной, выжатой, лежащей.
Лежащей?
В его постели. В его объятиях.
В его замечательно сильных, надежных руках.
— День ведь был трудный, правда? — спросил Кейт.
Пруденс рассмеялась, но тут же сдержалась, иначе смех захватит ее так же, как слезы. Говорят, некоторые безумцы смеются беспрестанно. Она могла себе это представить.
— Я уже устроила катастрофу, — промямлила Пруденс, уткнувшись в одеяло, прикрывавшее грудь Кейта.
— Я сам пару раз такое учинял.
— А что ты сделал потом? — посмотрела на него Пруденс.
— Думаю, напился. У меня есть бренди…
— Лучше не надо. Я скоро пьяницей стану.
Кейт мягко провел пальцем по ее щеке, стирая слезы.
— Тебе, как и мне, нужно поспать. Поспим немного, женушка?
Нет. Она не готова к брачному ложу. Не сейчас.
Кейт, должно быть, прочитал ее мысли.
— Поспим, — повторил он. — Просто поспим.
— Карен…
— Карен?
— Каренхаппух. Дочь Иова.
— Я уверен, что это очень важно, но теперь… — Кейт сел, потянув ее за собой. — Я помогу тебе раздеться, и мы просто поспим.
— Твой камердинер может вернуться.
— Нет, пока его не вызовут.
— Карен…
— Если она твоя горничная, то поступит так же. Наше положение дает определенные привилегии, и отправляться летним вечером в постель сразу после восьми — одна из них.
— Мне нужна ночная рубашка.
— Твоя сорочка подойдет.
Кейт расстегнул корсаж ее платья. Пруденс сняла его и юбку, потом повернулась, чтобы Кейт расшнуровал корсет. Какая-то, часть ее души трепетала от интимности происходящего, другую заволокло туманом усталости.
Одному Богу известно, что о них подумают.
Но они женаты. Это позволительно.
Это ее первая брачная ночь!
Пруденс сняла расшнурованный корсет и чулки, скромно повернувшись к Кейту спиной. Во «Дворе белой розы» она месяцами использовала сорочку в качестве ночной рубашки, чтобы избежать лишних трат, но теперь осознала, что сорочка длиной только до икр, а вырез довольно низкий. Даже если подтянуть шнурки, грудь едва прикрыта.
Волосы были все еще заколоты наверх, но она распустила их и оглянулась. Кейта не было. Потом он вышел из своей гардеробной, под халатом у него виднелась ночная рубашка, прикрывавшая его от шеи до пят. Кейт опустил парчовые шторы на двух окнах, в которые светило закатное солнце, и в комнате стало почти темно. Двигаясь, он щадил ногу.
— Как твоя рана?
— Заживает. Рэнсом раздобыл чудодейственную мазь у миссис Инглтон и намазал мне ногу и бок. Когда мы были мальчишками, мазь всегда помогала, но для заживления необходимы мирные условия. — Кейт откинул покрывало. — Ложись и будь мирной со мной, дорогая.
Мирные условия заживления. Возможно, именно это ей и нужно: шанс залечить все свои раны, большие и малые, и особенно раны последних дней.
С обеих сторон кровати были ступеньки, Пруденс быстро взобралась на холодные, пахнувшие свежестью простыни, и натянула до подбородка одеяло, глядя, как Кейт снимает халат.
Он действительно ничего не станет делать?
Пруденс помнила его прикосновения и поцелуи, помнила кружившееся в ней желание, но что-то в ней говорило «нет», и она надеялась, что ей не придется облечь возражение в слова.
Кейт задернул полог кровати, отрезая последние блики света, и вдруг возникло убежище, где Пруденс могла спать, просто спать. После долгих недель тревожных ночей, после тяжелого дня она нашла здесь мир, покой и отдых.
Пруденс почувствовала, как Кейт лег, и даже ощутила его тепло.
— Никогда прежде ни с кем не делила постель, — сказала она. — Это успокаивает.
— А я никогда не делил ни с кем постель так. Ты права. Это успокаивает.
Пруденс хотела подвинуться ближе, возможно, даже в его объятия, но Кейт предложил просто поспать, а это то, чего ей больше всего хотелось. Однако прежде чем она сможет отдохнуть, ей нужно кое в чем признаться.
— Я учинила катастрофу, Кейт. Возможно, новый пандемониум.
Он нашел ее руку и сжал.
— За ближайшие десять часов дело станет хуже?
— Не думаю, но…
Кейт подвинулся ближе и поцеловал ее в губы.
— Тогда спи, женушка. Встретимся со стаей демонов утром.
Кейт поцеловал ее снова, нежным успокаивающим поцелуем, потом отодвинулся.
Пруденс улыбнулась в темноту, повернулась на другой бок и провалилась в сон.
Глава 24
На следующее утро, уже привыкнув к огромной постели, Кейт проснулся и начал обдумывать проблемы грядущего дня. Но вспомнил о женщине рядом с ним.
Его жена.
Кейт слегка раздвинул полог, впуская лучи света. Пруденс лежала на боку, отвернувшись от него, светлые волосы разметались по подушке.
Кейт улыбнулся, ему хотелось коснуться ее волос, погладить их, успокоить, но желание поцеловать ее затылок пришло от основного инстинкта. Ее плечо, выглядывавшее из соскользнувшего рукава сорочки, искушало его, как и изгиб бедра под одеялом. Он чувствовал ее запах, такой земной, желанный и… запретный.
Но прикосновения и поцелуй заведут далеко. Никаких признаков, что у нее месячные, а он не желал сомневаться в отцовстве их первого ребенка.
