— А то! Я в Раулевы дела не лезу.
— Но ты знаешь, что было нужно Питеру?
— Я не глухая. Он хотел купить пистолет, — ответила Сочок, посчитав, что ее признание Раулю уже не навредит.
— И купил?
Сочок коротко, невесело засмеялась: совсем юные девушки так не смеются.
— Если работаешь на Рауля, усвоишь одно.
— Что же?
— Клиента всегда надо ублажить.
Человек слов
Он так и не понял, куда они все подевались. И куда делась Дина. Казалось, его собственная жизнь разваливается и исчезает прямо у него на глазах.
Роман исчез, Дина пропала. Что это — наказание за его проступок? Она затеяла уничтожить то, о чем он мечтал, что столь долго творил? Или просто желает завладеть его творением, забрать с собой на ту сторону?
Руки тряслись, когда Питер запер замок на входной двери. Проверил, хорошо ли запер, подумал, что надо бы его заменить. Да установить еще несколько новых. И решетки на окнах.
— Джулианна, ты уже пришла?
В квартире все было тихо и неподвижно. Лишь записка на дверце холодильника, как Питер ее оставил.
— Хорошо, — проговорил он, не получив ответа. — Раз так, я пока могу заняться делом.
Устроившись перед компьютером, Питер глубоко вздохнул: руки задрожали еще больше. Очень медленно и осторожно Питер напечатал букву А, затем Н, потом Ж, за ней Е и Л.
Средний палец правой руки завис над клавишей А, словно это была тревожная кнопка для вызова полиции. Или красная кнопка, нажав на которую, начинают ядерную войну. Затем Питер решительно надавил. Но ожидаемая буква не появилась — вместо этого неоконченное слово АНЖЕЛ исчезло с экрана.
Питер непонимающе уставился в пустой экран. Глаза подводят — или что? Он снова напечатал имя, на этот раз побыстрее, целеустремленно стуча по клавишам.
Получилось то же самое.
Тогда он попробовал набрать слово ДИНА. ДИН удалось, но стоило нажать А, как три набранные буквы оказались удалены.
Он попытал счастья с фамилией БЕЙЛИ, бегая пальцами по клавиатуре так быстро, как только мог. Получилось лишь БЕЙЛ, а конечное И опять уничтожило слово.
Питер откинулся на спинку кресла. Стены кабинета вдруг начали сдвигаться, рабочий стол стремительно уменьшался, усыхал. Витраж с изображением Девы Марии скатывался вниз, утончаясь в линию.
Все предметы становились меньше, кроме компьютера. Монитор распух, занял комнату от пола до потолка, как будто он — единственное, на что Питеру надо смотреть всю оставшуюся жизнь.
— Что ты вытворяешь? — спросил он.
Ответ явился ему на экране, слова сами собой набирались там, где Питер только что пытался набрать ее имя:
«Я не существую. Меня вообще никогда не было».
Сказанное им к нему вернулось. Те самые слова, которыми он стращал Дину, когда швырнул ее о стену и затем до боли сжал лицо рукой. Он тогда чуть не задушил ее насмерть.
«Насколько меня это касается, — сказал он ей, — ты не существуешь. Тебя вообще никогда не было. Прикончить тебя мне легче легкого».
Если бы он был человеком дела!
А не писателем — человеком слов.
Ни единой слезинки
Льюис-стрит. Всего несколько кварталов, что остались нетронутыми на этом облагороженном острове.
Росси нашла некоторое утешение в том, что на Манхэттене еще есть трущобы. Что молодые, ретивые, богатые яппи не захватили остров целиком. Во всяком случае, пока.
Она вошла в парадную — такую, куда в жизни не рискнула бы сунуться без оружия, — и, лавируя между вонючих луж и мусора, под звуки рэпа и вопли детей, поднялась на второй этаж, где постучала в квартиру 2А.
— Иду! — раздался из-за двери женский голос.
Ожидая, пока ей откроют, Росси задумалась, отчего люди скатываются в пропасть грехов и злодеяний. Быть может, все они — жертвы тех или иных обстоятельств? Или просто-напросто неудачники?
Дверь открыла молодая женщина в вышедшей из моды джинсовой юбке и выцветшей футболке, которая была ей на несколько размеров мала и туго обтягивала грудь. Из-за мешков под глазами и сероватой нездоровой кожи хозяйка квартиры выглядела лет на тридцать, а не на свои без малого двадцать. Даже завитые мелким бесом волосы не могли ее омолодить.
«А ведь наверняка она раньше была хорошенькой», — подумала Росси.
— Что надо? — спросила женщина.
Детектив предъявила свой жетон.
— Люсинда Янг? — спросила Росси, наблюдая за реакцией.
Эта женщина не была враждебно настроена к полицейским: она их боялась.
— Да, это я, — с опаской ответила Люсинда.
— Могу я задать парочку вопросов?
— Смотря о чем.
— О Рауле Сантьяго.
Люсинда подняла взгляд к потолку. Сжала зубы, лицо искривилось в раздраженной гримасе. Но несмотря на все усилия, похоже было, что она готова заплакать.
— Ну, только если вы пришли сказать, что этот сукин сын сдох, — проговорила она, задавив подступившие слезы.
Она давно себе поклялась, что не прольет по негодяю ни единой слезинки.
Ушла навсегда
На экране компьютера буква за буквой рождались слова:
— Даже ты теперь не сможешь меня вернуть.
— Это мы еще посмотрим, — возразил Питер.
Он принялся яростно печатать, беззвучно выговаривая слова, с силой барабаня по клавиатуре. Первый абзац его романа, те самые строки, которые Дина знала наизусть:
«Губы она накрасила в последнюю очередь. Забавно: помада вечно куда-то девается первой, еще и
