удивляли изяществом формы и изобретательностью дизайна. Я потрогал лежавший на верстаке большой ком засохшей глины. Он был слеплен из множества мелких кусочков. Софи интересно придумала: не выбрасывать отходы, а сохранять их в таком виде. Ком являл собой произведение абстрактного искусства, вполне достойное внимания.
Я полюбовался им немного и вернулся в дом. Софи ещё не вставала. Хорошо, пусть отдохнёт. Ей это полезно. Поразмышлял, надо ли готовить завтрак или подождать хозяйку. А вдруг ей не понравится, что я хозяйничаю.
Ждать пришлось долго. Когда Софи спустилась — опять свитер, джинсы, влажные волосы после душа, — я успел вскипятить чайник и заварить чай.
— Доброе утро. Я не знал, что вы пьёте утром, чай или кофе.
— Спасибо, всё замечательно, — проговорила она, беря у меня кружку. — Кофе я пью, когда работаю. Как спали?
— Прекрасно. А вы?
— Я тоже. Ссадина ещё побаливает, а в остальном всё в порядке.
— Того, кто вломился в дом, вспомнили?
— Что? А… нет. — Софи направилась к холодильнику. — Как сова? Ещё там?
— Нет, я проверил. Улетела.
Софи улыбнулась:
— Вот видите. Я же говорила, что ей станет лучше. — Она изучила содержимое холодильника. — Жаль, но у нас нет хлеба. Так что тостов не будет. Могу предложить омлет с беконом. Хотите?
Я кивнул и сообщил, что после завтрака собираюсь домой.
— Вы уезжаете?
— Да. Теперь я вам больше не нужен. Полиции придётся возобновить поиски захоронения сестёр Беннетт, после того как в торфянике покопался Монк. Странно, что они до сих пор сюда не позвонили. Ведь я сообщил Терри важные сведения насчёт беглого преступника.
— Да, странно, — пробормотала Софи. — Значит, уезжаете.
Она стояла ко мне спиной. Спина была неестественно прямая.
— Я могу побыть ещё, — произнёс я. — Если вы тревожитесь, что остаётесь одна.
— Нет. — Она начала бросать в сковородку тонкие ломтики бекона. Горячий жир сердито зашипел. — Это происшествие, думаю, скоро забудется. В полиции считают, будто сюда вломился грабитель-дилетант. Наверное, так оно и есть.
— Вероятно.
— Мне и в голову не приходило, что в мой дом может явиться грабитель. Уверяю вас, жить в этом захолустье безопаснее, чем в Лондоне.
— Да, но такое случилось, — возразил я. — И вам не следует об этом забывать.
Софи сняла сковородку с плиты. Я увидел, что она улыбается.
— В любом случае давайте завтракать. А там посмотрим.
Но настроение у неё испортилось. Она равнодушно жевала омлет, запивала чаем, уставившись в одну точку. Я предложил помыть посуду, но Софи категорически отказалась. Наверное, захотела немного побыть одна. Я оставил её в кухне и отправился принять душ и собрать вещи.
Вскоре я сообразил, в чём дело. Софи вспомнила, что больше не работает в полиции и не сможет участвовать в поисках захоронений Зоуи и Линдси Беннетт. А это по неизвестной пока для меня причине стало для Софи чем-то вроде личного крестового похода. И вот теперь она — сторонний наблюдатель. Смириться с этим, видимо, нелегко.
Я спустился вниз, поставил сумку у лестницы и заглянул в кухню. Софи стояла, застыв у раковины. Слушала радио.
— Передают что-нибудь интересное? — спросил я.
Она взмахнула рукой, призывая молчать. Я уловил последние слова диктора:
— …В полиции подтвердили, что смерть скорее всего насильственная, однако личность убитого не раскрыли. Теперь переходим к другим новостям…
Лицо Софи побледнело.
— Вы слышали?
— Только конец.
— Совершено убийство. Кто убит, не сообщили, но это в Торбее. Там, где…
Я кивнул, уже понимая, что мой отъезд откладывается.
В Торбее жил Уэйнрайт.
Глава 18
До Торбея было менее часа езды. Софи настояла поехать туда, и я не стал возражать. Хотел выяснить, кого убили. Я сразу позвонил Терри, но его телефон не отвечал. Наверное, занят, работает на месте преступления. Я убеждал себя, что не обязательно это преступление имеет отношение к Уэйнрайту. Ведь каждый день кого-то убивают. Но в совпадение верилось с трудом.
Два дня назад, когда я в первый раз ехал в Торбей, в голубом небе сияло яркое осеннее солнце. Теперь небо затянули скучные серые облака. Жнивьё на полях выглядело грязным и неухоженным, а деревья с остатками листьев — похожими на огородные пугала.
Большую часть пути мы молчали. Софи смотрела в окно, погружённая в свои мысли. А я в свои. Наконец в отдалении за скалами показалось неспокойное море. Ехать осталось недолго.
Мы миновали ярмарочную площадь. А вот и дом Уэйнрайтов. Софи схватила меня за рукав.
— Боже, что это?
Дорогу преграждала жёлтая полицейская лента, слегка подрагивающая на ветру. Позади неё по обе стороны ворот стояли полицейские машины, а также два телевизионных фургончика. На подъездной дорожке у дома припарковалась «скорая помощь». Проблесковый маячок погашен, значит, срочности нет. Я поставил машину недалеко от ленты.
— Что будем делать? — спросила Софи. В её тоне не было обычной уверенности.
— Попробуем что-нибудь разузнать, — произнёс я, выходя из автомобиля.
К нам сразу подошёл полицейский в жёлтом отражающем жилете.
— Проезд закрыт.
— Я Дэвид Хантер. Инспектор Коннорс здесь?
Он разглядывал нас несколько секунд, затем произнёс в микрофон рации:
— Тут Дэвид Хантер, спрашивает…
— Инспектора Терри Коннорса, — добавил я.
Он повторил мои слова и подождал. Выслушав ответ, опустил рацию и покачал головой:
— Извините.
— Его здесь нет, или он не хочет нас видеть?! — воскликнула Софи.
Полицейский наградил её суровым взглядом.
— Вам придётся уехать.
— Кто погиб? Профессор Уэйнрайт или его жена?
— А вы их родственники?
— Нет, но…
— В таком случае прочтёте обо всем в газетах. А теперь прошу вас вернуться в машину и уехать.
Понимая, что настаивать бесполезно, я взял Софи за руку:
— Пойдёмте.
Она высвободила руку и заявила полицейскому:
— Я никуда отсюда не уйду, пока не узнаю, что случилось.
Софи нарывалась на неприятности и наверняка их бы получила, если бы из дома не вышли люди и двинулись к воротам. Возглавлял процессию человек в новенькой форме, отличающей высокого
