обязанному ему жизнью.
— Так что же, черт возьми, спрятал Марцелл?
— Не знаю, — ответила Анджела, — но чем больше я всматриваюсь в эти линии, тем все большей уверенностью проникаюсь, что было спрятано нечто чрезвычайно важное, а диаграмма из линий не что иное, как попытка намекнуть на место сокрытия.
Мандино совсем не удивило, что вилла «Роза» пуста. Будь он на месте Бронсона, то поспешил бы как можно скорее убраться оттуда. Мандино также было известно, что его раненый телохранитель находится в римской больнице и несколько офицеров полиции готовятся допросить его по поводу обстоятельств ранения. Все это парень сообщил в телефонном разговоре с Роганом.
Водитель остановил машину перед домом. Мандино приказал одному из своих людей проверить гараж — вдруг там все еще стоит «рено». Он не хотел во второй раз совершать ту же ошибку. Через несколько минут телохранитель возвратился.
— Двери закрыты, но я заглянул в окошко, там ничего нет, — отрапортовал он.
— Хорошо, — отозвался Мандино. — Роган, проведи нас в дом.
Задняя дверь была закрыта с помощью стула, что было хорошо видно сквозь стеклянную панель в самой двери, поэтому он прошел к окну гостиной, в котором они когда-то вместе с Альберти выбили стекло. Ставни были заперты, но они без труда уступили напору ломика. Стекло так и не вставили, поэтому минуты через две Роган уже открывал шефу входную дверь.
Мандино и телохранитель проследовали прямо в гостиную и остановились перед камином.
— Вы уверены, что он здесь, капо?
— Он может быть только здесь. Это единственное место, где его мог спрятать разумный человек. Приступайте к работе.
Роган придвинул стремянку к камину, извлек из сумки молоток и зубило, влез по лесенке до уровня камня с надписью и начал удалять цемент вокруг него. Загнал зубило в промежуток между камнями и надавил. Плита немного сдвинулась с места.
— Он не больше нескольких сантиметров толщиной, — сказал Роган, — и все-таки пусть кто-нибудь поможет мне его вынуть.
— Минуту.
Мандино сделал жест одному из телохранителей, который быстро снял куртку и кобуру и взялся за вторую стремянку.
Загнав инструмент в зазор над плитой, Роган надавил на него вверх, и верхняя часть плиты подалась вперед. Он переместил зубило и вновь надавил, затем повторил операцию справа и слева от плиты и повторял до тех пор, пока не убедился, что камень достаточно высвободился, чтобы его можно было извлечь из стены.
— Приготовься, будет тяжело, — предупредил он телохранителя.
Вдвоем Роган и телохранитель начали раскачивать плиту, пока полностью ее не высвободили. Она оказалась совсем не такой тяжелой, как первоначально предполагал Роган.
— Она всего в дюйм толщиной, — провозгласил он.
Он извлек ее из стены в одиночку, спустился с ней по стремянке и положил ее на маленький, но вполне надежный столик, за которым устроился Мандино. Роган поставил плиту на основание. Мандино тем временем нетерпеливо счищал с нее пыль и известь, пытаясь найти какие-нибудь буквы или числа.
— Ничего, — пробормотал он. На оборотной стороне камня не было никаких отметин, кроме тех, что появились во время извлечения его из стены. — Осмотри углубление.
Роган снова взобрался по стремянке и уставился в большую дыру, что образовалась над камином.
— Здесь что-то есть, — сказал он.
— Что?
— Еще один камень. Лежит свободно. Такое впечатление, будто первый камень служил в качестве двери.
— Достаньте его оттуда, — скомандовал Мандино.
Роган извлек второй камень из углубления и положил на стол рядом с первым.
— Нет, не так. Положи его под другим камнем. Вот так. Теперь видно, что перед нами нижняя часть верхнего камня. Кто-то много столетий назад отделил ее.
Все трое уставились на отметины на камне.
— Это карта? — спросил Роган, сметая пыль и грязь с поверхности, на которой явно имелись какие-то знаки.
— Возможно, — ответил Мандино. — Однако для ее расшифровки потребуется определенное время. Она не похожа на другие карты, которые мне приходилось раньше видеть.
Религия не интересовала Мандино. Он верил только в то, что отчетливо видел или чувствовал, как, например, деньги или страх. Но у него невольно возникло уважение к находчивости и изобретательности катаров. В тот момент, когда вокруг них сжималось кольцо преследователей, когда оставалось все меньше времени, они решили не рисковать ни камнем, ни «Эксомологезисом» и спрятать их от крестоносцев. Они скрыли свиток под полом сельского дома, а камень раскололи на две части и нижнюю его часть запечатали внутри стены, где он был надежно защищен от человеческих глаз и от естественного изнашивания. Завершив работу, они оставили две метки. Два камня с надписью, сообщавшей, где скрыты обе реликвии. Однако найти их смог бы только тот, кто в точности знал, что он ищет.
Глава двадцать первая
Поиск в Интернете помог, но не очень. Бронсон с Анджелой очень много узнали о Римской империи вообще и об императоре Нероне в частности, однако о Марке Азинии Марцелле никаких новых сведений найти так и не удалось, он оставался неопределенной загадочной фигурой, о которой в исторических документах не было практически никаких упоминаний. И уж полной загадкой было то, что Марцелл спрятал по повелению Нерона.
Они сидели в гостиничном номере в Санта-Маринелле. Крис внимательно рассматривал скифос, а Анджела читала одну из книг о Нероне.
— Единственное, что мы еще по-настоящему не изучили, так это наш скифос, — медленно произнес Бронсон.
— Ошибаешься, мы его очень хорошо изучили, — возразила Анджела. — Он пуст, так как свиток из него извлекли, а карту, начертанную снаружи, мы скопировали. Больше ничего он нам сообщить не может.
— Я о другом. Я попытался восстановить последовательность событий. Данный сосуд — копия четырнадцатого века римского скифоса первого века. Почему катары, чтобы спрятать свиток, не воспользовались современным им сосудом? Они могли бы взять любой старый горшок и начертить на нем соответствующие диаграммы. Зачем им нужны были дополнительные сложности с изготовлением копии римского скифоса? Значит, для этого существовала какая-то очень важная причина. В обнаруженном нами стихотворении на прованском языке есть одно слово на латыни «calix» — «потир». Я совершенно убежден, что имеется в виду именно наш «потир». Но тот факт, что сосуд — римский, возвращает нас к латинской надписи. Возможно, сосуд и оба камня не что иное, как части единого послания, оставленного кому-то последними катарами.
— Мы что-то подобное уже обсуждали, Крис.
— Да-да, но одним вопросом мы все-таки не задались, — Бронсон кивнул на скифос. — Откуда это?
— Сосуд?
