Глава 7
Настроение Честити было ужасным. Ей совершенно не хотелось ни танцевать, ни общаться с кем бы то ни было. Но, несмотря на ее заявление о независимости, она подчинилась давлению матери и стала одеваться.
Она старалась избежать встречи с Алексом, и потому оставалась в своей комнате до последней минуты. Тем не менее, оделась она очень тщательно. На ней сверкало изумрудно-зеленое платье, специально заказанное матерью к нынешнему празднику. Взглянув на себя в зеркало, она решила, что, пожалуй, есть некая выгодная сторона в том, что тебе уже двадцать четыре и ты задвинута в дальний угол, как не пользующийся спросом товар. По крайней мере, ты можешь носить цвета, которые тебе идут, а не только голубое и розовое.
Мать разрешила ей надеть фамильное украшение — тяжелое золотое колье, осыпанное изумрудами. Служанка Рози отполировала его до блеска, и радостно всплеснув руками, объявила, что оно изумительно смотрится на шее Честити. Самый крупный изумруд лежал как раз в ложбинке ее груди, и она подумала, что это и в самом деле красиво.
Честити смущенно поправила глубоко вырезанный лиф своего платья, на что Рози заметила:
— Вы неотразимы, мисс. Не беспокойтесь. Мистер Фицсиммонс не сможет отвести от вас взора.
Честити недовольно нахмурилась и вскинула голову. Почему все так уверены, что ее волнует мнение Фицсиммонса?
Отступив назад, Рози внимательно осмотрела Честити.
— Ваша мать никогда не надевала это ожерелье, мисс. Она и не могла его носить, но вы, мисс Честити, в нем просто великолепны.
Честити спустилась вниз в самую последнюю минуту и села в один из экипажей рядом с леди Рэйвенвуд.
Алекс наблюдал за ней из своей коляски. Когда Честити появилась в дверях дома, освещаемая мягким сиянием факелов, он почувствовал, что теряет самообладание. Только ее одну он желал бы видеть рядом с собой, наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе.
— О чем задумались, мистер Фицсиммонс? — поинтересовалась Транквилити, сидевшая в его экипаже.
— Ни о чем, — ответил он.
— Сегодня довольно прохладно, — попыталась она продолжить беседу, подсаживаясь поближе.
— Декабрь, как никак, — сухо бросил Алекс.
Леди Хартфорд уселась в тот же экипаж, что и Честити. Тщательно расправив свои юбки, она обратилась к леди Рэйвенвуд и леди Костейн:
— Мистер и миссис Гарольд Симпкинс — самые тщеславные люди из всех, кого я знаю, но именно поэтому их празднества всегда проходят с большой пышностью и пользуются такой популярностью среди людей нашего круга.
— Вы имеете в виду нас с вами? — заметила леди Рэйвенвуд с усмешкой.
— Да, хотя это довольно странно, — продолжала леди Хартфорд, не поняв сарказма леди Рэйвенвуд. Миссис Симпкинс — дочь какого-то бедного баронета из Йорка, а мистер Симпкинс заработал все свои деньги, играя на бирже. Говорят, его отец был простым шахтером.
— Шахтером! — Воскликнула леди Костейн, которая слушала с нескрываемым интересом.
Леди Рэйвенвуд насмешливо фыркнула.
— На вашем месте я бы не стала так открыто заявлять, что вы презираете честный труд. — В наступившей тишине она добавила: — Отец мистера Брумеля, по-моему, был кузнецом, а вовсе не шахтером.
Леди Хартфорд и леди Костейн моментально замолчали. В полутьме экипажа они не заметили, как леди Рэйвенвуд лукаво подмигнула Честити, и та улыбнулась ей в ответ.
Конечно, Честити не хотела бы быть такой эксцентричной дамой, но, надо отдать ей должное, леди Рэйвенвуд умела поставить на место самодовольных сплетниц.
Симпкинсы слыли ближайшими соседями Хартфордов. Их поместье располагалось чуть дальше от побережья, и его главным украшением являлся огромный дом, построенный всего пять лет назад, но стилизованный под средневековый замок. Мистер и миссис Симпкинс были людьми очень милыми и дружелюбными, и Честити подозревала, что на самом деле матери очень нравятся ее соседи, хотя она старается этого не показывать.
— Леди Хартфорд! Как приятно вас видеть! И спасибо за то, что вы привезли с собой таких именитых гостей! — восклицала миссис Симпкинс, здороваясь со всеми за руку так, будто приехавшие ее давние друзья. Леди Рэйвенвуд, минуту назад проповедовавшая демократические идеи, прошла мимо с гордым видом, принимая ее любезность как должное. Честити поздоровалась кивком головы.
Гости прошли в великолепный зал, стены которого были отделаны серебристой тканью и голубым шелком. Даже шампанское казалось голубоватым, что было довольно неприятно для глаз. «Интересно, — подумала Честити с улыбкой, — будет ли леди Рэйвенвуд и дальше защищать Симпкинсов.»
Честити и леди Рэйвенвуд присоединились к обществу пожилых дам, которые, уютно расположившись в мягких креслах, не спускали глаз со своих юных дочерей, скользящих в танце по залу. Старая леди тут же вступила в дискуссию с леди Питершэм и двумя другими матронами по поводу того, что будут подавать к ужину.
Стараясь не привлекать к себе внимания. Честити притворилась, что внимательно слушает их беседу, а на самом деле следила за Алексом. Он стоял к ней спиной и внимательно смотрел на танцующих. Может быть, он ищет ее? Конечно, нет, мысленно одернула она себя. Без сомнения, он высматривает графиню. И в кармане у него наверняка лежит то самое украшение.
Вспомнив о графине, Честити обратила внимание, что ее нигде не видно. В это было трудно поверить, ведь без ее участия не обходился ни один бал, с тех пор, как француженка прибыла в Фолкстоун прошлым летом.
Неужели Алекс с ней поссорился?
Честити по-прежнему оставалась вне поля зрения, находясь в обществе пожилых матрон. Только два человека соизволили заметить ее присутствие — это те самые молодые дамы, которым так не понравился успех Честити на балу у нее дома. На этот раз они решили подойти и поговорить с ней, обе рука об руку со своими кавалерами. Пусть позавидует.
Честити с улыбкой наблюдала за их приближением. Их поведение лишь смешило ее. Она сама сделала свой выбор, решив не привлекать ничьего внимания и оставаться в тени. Кроме того, Честити посетила так много балов, где только и делала, что двигала ногами под музыку, что подобные попытки продемонстрировать перед ней свое превосходство совершенно не волновали ее.
Неожиданно перед ней предстал отец. Галантно поклонившись, он с улыбкой предложил Честити составить ему пару.
— С удовольствием, папа.
— Я бы хотел сказать тебе, как ты сегодня красива, моя дорогая. Почаще носи зеленое: оно очень идет тебе.
— Благодарю, папа, — ответила она, невольно краснея. Он всегда считал ее красивой, она это знала, и тем не менее так приятно услышать об этом еще раз.
— Ты сегодня танцевала с Алексом? — спросил отец, чувствуя ее напряжение. Следующее па танца развело их. Честити заставила себя улыбнуться, взяв за руку следующего партнера и делая реверанс. Вернувшись к отцу, она сделала вид, что не слышала вопроса, но он повторил его:
— Итак, ты танцевала с Алексом?
— Нет.
— Разве он не приглашал тебя? Я знаю, Алекс искал тебя повсюду.
— Не думаю, папа. Я сидела на том месте, где ты меня нашел, и не пыталась спрятаться, — ответила Честити резко.
