улыбнувшись, и наполнив его сердце еще большей гордостью.
— Благодарю вас, моя дорогая. Даже мы, пожилые люди, любим комплименты. Но у меня создалось впечатление, что Алекс очень хотел поговорить с вами.
— Пустяки.
— О, я понимаю, — начал он осторожно, и затем рассмеялся. — Весьма рад оказать ему помощь, вы знаете. Он затевает такое смелое дело.
Честити немедленно захотелось вывести лорда Питершэма из круга и все разузнать. — Что вы имеете в виду, милорд? — быстро спросила она.
Он смущенно кашлянул и пробормотал:
— Ничего, моя дорогая. Совсем ничего. Такие вещи никому нельзя говорить. В интересах безопасности.
Все оставшееся время Честити пыталась выудить из лорда Питершэма хоть немного информации, но ее старания оказались тщетными.
Когда танец окончился, Честити бросилась искать Алекса, но его нигде не было видно. Тогда она подошла к отцу, который старался не замечать ее. Приложив всю свою настойчивость, она вытащила его из круга закадычных приятелей и привела в танцевальный зал, единственное место, где они могли поговорить без посторонних ушей.
— Расскажи мне об Алексе, — немедленно потребовала Честити.
Отец посмотрел на нее сверху вниз и буркнул:
— Странно. Полчаса назад ты не желала ничего о нем слышать.
Честити вздохнула и попробовала снова:
— Пожалуйста, папа, скажи мне, чем он занимается.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил он и улыбнулся, когда их развели.
Вновь оказавшись рядом с отцом, Честити спросила с хитринкой в голосе: — Как хотя бы зовут твою любовницу?
Лорд Хартфорд перепутал шаги и наступил Честити на ногу.
— Твоей матери следовало бы вымыть тебе рот с мылом.
— Я так не думаю, потому что именно она и рассказала мне правду. Как ты мог, папа? Да еще сообщил ей эту новость на балу у леди Гамильтон! — воскликнула она, в порыве гнева.
— Итак, она рассказала тебе. А она сообщила о том, что просто отказывалась родить мне еще одного ребенка, возможно, сына?
Честити смягчилась.
— Нет, папа, она мне этого не говорила.
— Кроме того, ей было так же все равно тогда, как и теперь — лишь бы я был благоразумен. А я действительно благоразумен.
— Папа! Значит, у тебя и сейчас есть какая-то возлюбленная?
— Не какая-то, а та же самая.
— Та же самая женщина? Но, ей, должно быть…
— Ей сорок лет. Да, и она одна из моих самых лучших друзей.
Рука Честити дрогнула, и отец произнес озабоченно:
— Я шокировал тебя. Извини.
Честити покачала головой. Музыка закончилась, и она покинула зал, тяжело опираясь на руку отца. Она чувствовала себя ужасно уставшей.
— Папа, расскажи мне правду об Алексе, — попросила она мягко.
— Это не моя тайна. Ты должна спросить его сама.
— Но ведь его нет здесь!
— Я знаю. Когда ты отказалась танцевать с ним, он подошел ко мне и сообщил, что уходит. Тебе придется подождать до завтра.
— Я так запуталась, так устала!
— Почему бы тебе не поехать домой? Мой грум мог бы отвезти тебя.
Честити колебалась, оглядывая бальный зал. Затем кивнула: здесь ее больше ничто не удерживало.
Честити прибыла домой во втором часу ночи. У дверей ее встретил озабоченный Петри.
— Что случилось? — спросила она, снимая шаль.
— Кухарка, мисс Честити.
— Она заболела?
— Нет, нет, она осталась у своей дочери сегодня, потому что Джеймс сказал, что у него дополнительная работа, и он должен быть здесь.
— И что же? — торопила его Честити.
— У Джейн начались роды, и кухарка вернулась за ним. Только Джеймса здесь не оказалось. Хэйл сказал, что он ушел еще днем, и тогда кухарка упала в обморок.
— Где же она теперь? — спросила Честити, быстро оглядывая кухню.
— Она пришла в себя и вернулась к дочери. Я послал Тима за доктором.
— Хорошо. Тогда нам не нужно беспокоиться о Джейн и о кухарке.
— Но Джеймс…
— Не сейчас, Петри. Теперь не время для этого. Ты не видел мистера Фицсиммонса? — крикнула она, поднимаясь по черной лестнице.
Дворецкий был явно озадачен вопросом.
— Нет, мисс. Я полагал, что он уехал на бал вместе со всеми.
— Да, конечно, — задумчиво произнесла Честити. — Скажи Хэйлу, чтобы он оседлал моего коня. Если Бэби нет, пусть седлает лошадь отца.
— Но мисс Честити, вы ведь не собираетесь уезжать в такое время! — в ужасе воскликнул Петри.
— Именно это я и собираюсь сделать, Петри. И я не собираюсь стоять здесь и отвечать на твои вопросы. Выполняй приказ немедленно!
Честити торопливо поднялась в свою комнату, сбросила бальное платье и облачилась в старое дорожное. Она села на кровать, чтобы завязать башмаки, и в этот момент увидела конверт. Он лежал на прикроватном столике.
Сразу же узнав почерк, Честити осторожно взяла конверт; что-то тяжелое внутри него соскользнуло на одну сторону. Она достала тоненькую золотую цепочку, на которой висела крошечная отмычка филигранной работы и маленькое золотое сердечко.
Ее дыхание участилось, и Честити развернула записку.
Честити перечитала письмо дважды, и на смену охватившей ее радости и удивлению вдруг пришли сомнения. Он любит меня, радостно думала она. Но почему он ничего не пишет о свадьбе? Может быть, Алекс считает, что брак необязателен, принимая во внимание ее репутацию?
С этой грустной мыслью Честити подошла к зеркалу и укрепила брелок на шее. Золото таинственно мерцало на темном фоне ее платья.
О чем еще там говорится? Честити подошла к кровати и взяла записку. Я люблю тебя — написал он. Алекс Фицсиммонс написал, что любит ее. Ощущение счастья переполнило Честити, ее колени ослабели, и
