Иванов огляделся. Москва, казалось, навсегда исчезла куда-то. Лишь ажурные опоры высоковольтных линий напоминали о размахе технической цивилизации. Невдалеке стояли навесы отгонного совхозного пастбища. На другой стороне луга виднелось какое-то строящееся сооружение. Любопытство, так не свойственное возрасту Иванова, заставило его приблизиться к этой непонятной махине.
— Что это вы строите? — спросил Иванов у парня в джинсах. Мощный загорелый торс строителя венчала черная, давно не стриженная голова. Эта голова не сразу повернулась в сторону Иванова:
— Как вам сказать…
— Так и скажите, как есть, — произнес Иванов. — Что такое? Ежели не секрет.
— Это наша атомная установка.
— Да?
— Честное слово.
— А что она будет делать, когда построите? — не унимался Иванов. Ему почему-то нравился этот парень.
— Кажется, тяжелую воду. Шеф, объясните товарищу. Необходимы подробности.
Из недр сооружения вылез и по легкой стремянке, по-флотски, то есть передом, спустился другой строитель, тоже в джинсах. Его окладистая каштаново-рыжеватая борода кое-где была серебряной от седин. Эта трехцветная масть и бросалась в глаза прежде всего. Бородач застыл на предпоследней ступени стремянки:
— Иванов? Саша?
Голос оказался сочным, по-мальчишески чистым и до смешного знакомым. Иванов недоуменно молчал, разглядывая. Наконец нарколога осенило:
— Медведев, что ли?
…От него в самом прямом смысле пахло потом. Мускулистые руки и впрямь напоминали что-то по- медвежьи лесное и основательное, кряжистая фигура была такой же подвижной.
— Ну, братец! — радовался Медведев. — Не ждал я такой встречи. Как ты тут очутился?
Иванов коротко рассказал, «как он тут очутился». Лицо Медведева сразу переменилось. Он сжал кулаки, раздвинул и словно хотел вдребезги расшибить их друг о друга, но в последний момент как бы опомнился, разжал пальцы, крепко и резко сцепил их и так же резко разъединил руки. Казалось, он рявкнет сейчас в бессильном отчаянии, но вместо этого сдержанно то ли крякнул, то ли кашлянул:
— Ну и что? Сейчас похороны?
Иванов кивнул. Медведев крикнул:
— Витя, там провод под напряжением! Смотри. И брось мне рубаху, пожалуйста. Я встретил старого друга…
Они пошли через ту же рожь, в сторону кладбища. Иванов был рад встрече, особенно взволновало его то, что Медведев назвал его «старым другом». Мог ли он, Иванов, назвать «старым другом» его, Медведева? Нет, пожалуй. Не мог и никогда не осмелился бы. Восхищение этим человеком и пусть маленькая, но разница в годах, смешанные с боязнью фамильярности, так и оставались нетронутыми все эти десять лет, пронесшиеся с такой быстротой. Иванов тотчас устыдился этой мысли о быстроте. Для Медведева годы эти прошли не так-то, наверное, и быстро. Иванов не стал спрашивать об этих годах. Он со стыдом вспомнил о том, что даже не знал, где Медведев отбывал шестилетний срок, не написал ему ни разу и даже не пытался узнать адрес. Угадывая покаянные мысли Иванова, Медведев похлопал его по спине:
— Старина, я прекрасно знаю, что такое Москва. А что случилось со Славкой? Я слышал, он стал инвалидом.
Иванов рассказал о дорожной аварии, после которой Зуев навсегда покинул военный флот.
— Никто не верит, что за рулем был не он, — закончил нарколог.
— Все равно, этого нужно было ожидать, — произнес Медведев. — Кстати, а как Наталья? Все еще бегает за каждым смазливым студентом?
— Не совсем…
Иванову не хотелось говорить про Наталью. Разговор обязательно привел бы к Бришу и через него к Любе и детям Медведева. Знал ли Медведев о замужестве Любы? Судя по всему — знал, а если и не знал, то Иванову лучше было помалкивать.
…Несколько служебных машин — «уазиков» с воинскими номерами — стояло у железных ворот. Группа людей — человек пятнадцать, в том числе сестра Валя с тремя племянницами, — вышла из автобуса. Иванов помахал, давая знать, что он здесь. Люди торопливо прошли в глубь кладбища.
— А вы кто? — грубо спросил один из них, когда Иванов и Медведев пошли следом.
Иванов прищурился. Захотелось ответить тем же вопросом, но он сдержался:
— Я шурин покойного. Вы, вероятно, знаете, что значит шурин. А это… это мой знакомый.
Иванов и сейчас постеснялся назвать Медведева другом.
— Пройдите, — человек с траурной красной повязкой с недовольным видом окинул их взглядом и отвернулся. Кто-то уже говорил над могилой. Иванов не успел и опомниться, как гроб, обитый красным, был опущен и земля посыпалась. Не прошло и десяти минут, как временный деревянный обелиск уже стоял на своем месте. Две девочки — одна из них была в школьной форме — положили на землю цветы. Сестра Валя, держа за руку третью, самую младшую, тоже положила цветы. Иванов легонько сжал ее за предплечье. Она не оглянулась, но Иванов видел, что глаза ее были сухими. Она спросила:
— Поедешь с нами? Или у тебя своя машина.
— Поеду на электричке.
Смутное, неосознанное раздражение помешало ему сказать о том, что он встретил Медведева. Валя махала кому-то, совсем обыденно.
Иванов отвернулся, сжимая зубы. «Что с нами? — думал нарколог. — Мы разучились даже плакать. Женщины и то разучились…»
Медведева рядом не было.
Растерянно и тихонько пошел Иванов от могилы своего зятя. Остановился. Ограды, кресты, могильные плиты, холмики — все это обросло крапивой и тем же морковником, но церковь была действующая. Кое-где плавал легкий пух одуванчиков. Иванов остановился, чтобы сообразить, где он и что должно быть дальше. На глаза попалась деревянная, крашенная зеленой краской оградка. Она ограничивала небольшое пространство со скамеечкой и невысокой бетонной стелой. На стеле был выдавлен маленький православный крестик, а под ним буквы, крашенные когда-то под золото. «Грузь Евгений Мартынович» — прочитал Иванов. Цифры, обозначавшие время рождения и смерти, разъединяла небольшая черточка вроде тире. «Неужели это и есть жизнь? — ужаснулся Иванов. — Это коротенькое тире между двумя датами. Непостижимо…»
Грузь… Евгений. Что-то неуловимое, но знакомое было в этой фамилии. Слегка напрягая память, Иванов без труда припомнил Ленинградский вокзал, встречу Медведева и стычку с носильщиками. Вспомнилось это всегдашнее: «С праздничком вас!» Кстати, сегодня тоже какой-то День. Какой? То ли химика, то ли мелиоратора…
У ворот уже начинались другие похороны, в отличие от предыдущих, весьма многолюдные. Автобус с Валей и племянницами еще не уехал.
Медведев ждал Иванова у церковной паперти, хмуро жевал длинный и тонкий стебель полевого пырея:
— Как ты думаешь, есть разница между умершим и живущим? Я имею в виду духовную сущность, а не физическую. «Не стало такого-то», — говорится в некрологе. Но что значит «не стало»? Пишут: «Ушел из жизни». А куда? Только отвечай своими словами! Без всяких там субстанций…
— Разницы нет, — ответил Иванов неуверенно. — Во всяком случае, мне хочется, чтобы не было.
— Мало ли чего хочется, — усмехнулся Медведев.
Иванов сказал, что случайно наткнулся на могилу Жени Грузя.
— Да, да. Я знаю. — Медведев вскочил. — Ну так что? Поедешь или пойдем потолкуем?
— Нет уж, давай потолкуем! — горько улыбнулся Иванов.
— Я тоже так думаю. Хочешь, познакомлю с моими строителями?
— Ты что, командир?
— О, еще какой! — Медведев почесал бороду. — Бригада у меня будь спокоен.
