Я несколько раз повторил фразу про себя, нащупывая нужную интонацию, как вдруг услышал за спиной голос Анны.
– Костя! Костя!
Я не поверил своему счастью, Анна сама шла ко мне.
– Извините, что я вас отвлекаю, – девушка подошла так близко, что я почувствовал запах духов. За три месяца мой нос успел отвыкнуть от таких запахов – даже голова слегка закружилась. – Вы разбираетесь в фотоаппаратах?
– В фотоаппаратах? – я с трудом сосредоточился. В фототехнике я не разбирался совершенно, в классе седьмом мне подарили простенькую «Смену», и я ее быстро забросил, не хотелось возиться со всеми этими реактивами, проявителями, закрепителями. Но сознаться в этом сейчас – значило испортить все дело, фраза о дожде будет уже неуместной, а другой у меня не было. – А что случилось? – спросил я осторожно.
– Что-то не в порядке, – вздохнула Анна. – Пленка не перематывается.
– Кхм, позвольте? – я постарался принять вид знатока. Анна доверчиво протянула мне большой заграничный фотоаппарат, я таких раньше в глаза не видел. На красивом черном корпусе было полно разных кнопочек и колесиков.
– Кадры еще есть, вот видите? – Анна показала мне окошко счетчика кадров, – по почему-то он не перематывает. Так уже было, Яцек нажимал какую-то кнопку. Наверное, лучше подождать его.
«Наверное, да», – чуть не сорвалось у меня с языка. – Нет, нет, сейчас поправим! – вместо этого произнес я. – Сейчас поправим, – я вертел в руках тяжеленный аппарат, соображая, где могла находиться заветная кнопка. Может, эта? – большой палец лег на хромированную головку. – «Снег!» – мысленно произнес я спасительное заклинание. – «Пожалуйста, снег!» – палец нажал головку, внутри корпуса раздалось приятное жужжание, и задняя крышка аппарата плавно открылась. Внутри матово серела заряженная пленка.
– Ой! – раздался испуганный возглас Анны.
– Ой! – повторил я механически. – Ничего, ничего! Сейчас поправим! – я принялся закрывать крышку. – Вот! – крышка закрылась. Я спешно протянул фотоаппарат Анне.
Анна смотрела на меня с изумлением и ужасом, будто я на ее глазах совершил что-то чудовищное – пнул щенка или ударил старушку.
– Она... испортилась... пленка от света.
Я промычал что-то невероятно глупое, вроде «пустяки, не волнуйтесь».
– Там были очень важные снимки. Яцек снимал в джунглях, и теперь... – голос ее дрогнул.
– Может, не испортилась, давайте я...
– Нет! – испуганно выкрикнула Анна. Она прижала фотоаппарат к груди. – Спасибо! Больше ничего не надо! Извините! – она развернулась и зашагала к палатке.
– Анна! – кинулся было я вдогонку. Она, не оборачиваясь, махнула рукой, показывая, чтобы я оставил ее в покое.
Пошел дождь, обильный тропический, такой, как я обещал Деду. Крупные капли забарабанили по воде, теплые струйки потекли по лицу и за шиворот. Со стороны Лагеря загремели кастрюли и котелки, Ваня и Дед вытаскивали их из палатки, расставляя в ряд под открытым небом. Они весело перекрикивались, радуясь дождю. А я не радовался. Не обрадовался бы, даже если бы пошел снег. Снег! «Снег!» Пустой звук. И жизнь – пустой звук. Она дает надежду только лишь затем, чтобы в следующую минуту ударить больнее. Во всяком случае, моя жизнь.'Товарищи! Товарищи!» – услышал я голос Манкевича. Он кричал сверху, с обрыва, что-то не очень разборчивое. «Уже узнал про пленку», – с тоской подумал я. – «Зачем же орать на весь Пляж? ». Однако голос путешественника был совсем не сердитым. «Товарищи! За вами приехали!!!» – разобрал я наконец.
14
Мне он сразу не понравился. Надменный и хамоватый, как официант из «Метрополя». Это даже издалека было заметно, по его фигуре. Он шел к нам долго, брезгливо ступая по грязи, которая была повсюду после короткого, но сильного дождя. Пока он шел, Дед исчез в палатке и появился оттуда в форменном кителе, черном, с желтыми нашивками. Застегнулся на все пуговицы и застыл в ожидании.
– Один идет? А где же остальные? Важный какой! – суетился Ваня. Он заправил майку в брюки, пятерней пригладил вихры и встал рядом с Дедом.
Когда таинственный незнакомец, наконец, дошел до Лагеря, он сразу же, толком не поздоровавшись, принялся отряхивать комки грязи со своих щегольских светлых брюк.
При этом не выпускал из рук кожаного портфеля. Портфель на Пляже смотрелся особенно дико. Даже Камачо приезжал к нам без портфеля. А этот все приговаривал: «Ну, грязища! Ни дорог, ни черта! Как так можно? ». Это звучало, как претензия в наш адрес.
В последний раз чертыхнувшись, он выпрямился, поправил модные очки и отрекомендовался: «Борисоглебский Игорь Леонидович, третий секретарь Посольства СНГ в Перу'. Руки никому из нас не подал.
– Посольства чего? – переспросил Ваня.
– СНГ – Содружество Независимых Государств, – выговорил он отчетливо.
– И что это за государства такие?
Борисоглебский не удостоил Ваню ответом, тряхнул портфелем и объявил:
– Значит, так! Вопросы задавать будем потом, а сейчас быстренько собираем личные вещи и грузимся в машину. Нам еще выбираться отсюда черт знает сколько.
– А траулер как же? – спросил я, косясь на Деда. Тот молчал, недобро разглядывая третьего
