— Вспомните все подробности разговора с Билевичем перед его отъездом в Москву. Для нас это очень важно.
— Не помню, говорил я вам, что Леня должен был встретиться с человеком, со старым знакомым?
— Нет, не говорил.
— Он не называл мне имени того парня, ведь я его все равно не знал. Он только сказал, что уже ездил с ним играть на пару в другие города.
Кто же он, этот еще один неизвестный?
Тут-то и выплыл новый шулер — Михаил Подоленский. Он, как говорили, «гастролировал» с Леонидом. Естественно, сотрудники милиции сразу заинтересовались этой личностью. Подоленский был прописан в одном квартале, а жил как раз неподалеку от Клочковской.
Прежде чем встретиться с Подоленским, Горский решил заочно познакомиться с ним. Незадолго до своей смерти Билевич буквально ободрал напарника, даже собственный «Жигуленок» тот обещал отдать. Но счастье отвернулось от Леонида…
Подоленский был хорошо знаком милиции, он был дважды судим за совершение тяжких преступлений. Все, кто знал этого человека, характеризовали его как дерзкого, хитрого и коварного.
В кабинет начальника отделения уголовного розыска, где находились Савченко и Горский, вошел высокий молодой мужчина в кожаном пальто и ондатровой шапке. Взглянув на него, старший лейтенант вспомнил показания свидетеля-монтера о шедших по мосту двух высоких мужчинах, одетых примерно так же…
— Чем обязан? — высокомерно спросил он.
— Вы, Подоленский, в карты играете? — задал встречный вопрос Горский.
— Да, играю.
— Когда же последний раз?
— Вчера.
— Вы знаете Леонида Билевича?
— Знаю.
— Когда с ним виделись?
— Давно, больше месяца назад.
— При каких обстоятельствах?
— Не помню, забыл.
— Это было в ноябре, в пятницу. Мы-то помним.
— Да и я тоже сейчас вспомнил. Мы собрались с ним в Москву и встретились около заправки. Со мной был мой приятель — Толик Гречкин. Мы и поехали к его матери. Билевич в квартиру не заходил, сидел в машине. Потом закатились к самому Анатолию. После этого Леня сказал, что хочет найти какого-то Сашу Болтухова и занять у него деньги для поездки. Втроем погнали на улицу Стародесятисаженную. В доме было двое неизвестных нам парней, да Болтухов и Игорь Босенко.
Те двое сразу ушли, а Сашка лег спать. Билевич «общелкал» Игоря на сто рублей. Тот сразу же с ним рассчитался. Затем мы собирались уходить. Босенко разругался с Леонидом, жаль было денег, видать, потом смылся. Билевич предложил заглянуть еще в одно место. Но я забрал у него сотню в счет долга и сказал, что никуда не поеду. Тогда он попросил у меня взаймы хотя бы тридцать рублей, чтобы «раскрутить» Игоря, но я отказал, и мы с Гречкиным пошли к нему домой. Там я и остался ночевать. Расстались мы примерно в час ночи. Куда делся Билевич — не знаю. Возможно, вернулся к Босенко. Вот и все. А почему, собственно, вы меня обо всем этом спрашиваете?
— Нас, Михаил Григорьевич, интересует, не имеете ли вы какого-нибудь отношения к трагедии?
— Боже избави. Впрочем, коли я взялся бы за подобные штуки, сделал бы так тонко и чисто, что комар носа не подточит.
— Если сделали — докажем.
— Так это все мои фантазии…
Савченко решил арестовать Подоленского по подозрению в совершении убийства. Чутье подсказывало, да имелись кое-какие факты, говорившие о том, что именно он при содействии Гречкина или Босенко, а может быть и Болтухова, свел счеты с бывшим компаньоном. Между прочим, жилье Игоря находится совсем рядом с местом происшествия. У самого хозяина квартиры были достаточные мотивы для столь серьезного поступка — проигрыш и ссора. К тому же, за его плечами — несколько лет жизни в колонии. Да и остальные ему под стать. Болтухов слыл в округе дебоширом и хулиганом. Гречкин уже трижды побывал в местах не столь отдаленных. Более того, у этих людей и некоторые вещи из гардероба наводили на размышления: кожаные плащи, меховые шапки. Вся четверка гвардейского роста.
Двоих удалось задержать без осложнений. Босенко в общем-то подтвердил показания Подоленского, но категорически отрицал, что Леонид вернулся к нему. Он горячо утверждал: после того, как они попрощались, Михаил, Гречкин и Билевич пошли в сторону моста. Болтухов также категорически отмел все обвинение. Он спал. Объяснения эти выглядели весьма зыбкими, но тем не менее полностью подтвердились.
А вот Гречкин заставил опергруппу поволноваться. Не было его ни дома, ни у родственников. Создалось впечатление, что, узнав о последних событиях, он намеренно скрылся. Но вскоре он удивил еще больше — сам явился в райотдел, шумно выражая недовольство по поводу того, зачем он потребовался милиции.
Горский сразу обратил внимание на такой факт. Когда Подоленскому сообщили, что его дружок внезапно исчез, тот не слишком обрадовался этому обстоятельству. Видимо, оно не входило в его планы. И поэтому, когда Гречкин нашелся, Михаила не поставили в известность. И он по несколько раз в день продолжал настойчивые расспросы.
Объявившийся картежник рассказал о последнем вечере. Его показания почти слово в слово совпадали с показаниями Подоленского.
Ведя допрос, Горский внимательно наблюдал за поведением и психическим состоянием Гречкина, анализировал его ответы и отмечал, что при уточнении разных деталей и мелочей он терялся, тушевался, видно было, что боялся сказать невпопад. Плохо заучил версию, судя по всему, то и дело попадал впросак, невольно выдавая себя.
— Что на вас было надето в тот вечер?
— Кожаный плащ. Мишкин.
— А он в чем?
— В своей куртке.
— Вы вернули ему одежду?
— Да, отдал назад, а он мне «Аляску» подарил. У меня вообще нет приличных шмоток.
— А если мы покажем вам кровь Билевича на этой куртке, то как сможете это объяснить? Да не бледнейте и в обморок не падайте. Подождите, вот заговорит ваш Михаил Григорьевич. Кстати, один из тех, с кем вы тогда играли, видел, как вы втроем отправились к Основнянскому мосту, перешли его, затем вернулись и остановились на середине. Так что круг замкнулся. Кто-то из вас двоих — убийца. Советую рассказать правду. А чуть позже мы дадим тот же совет вашему приятелю. Итак…
Тот молчал. Оперуполномоченный приказал его увести…
Горский уже собирался домой, когда позвонил дежурный по райотделу.
— К вам просится арестованный, хочет сказать что-то важное.
— Приведите.
Гречкин переступил порог. Подавленный, осунувшийся. Сел за стол напротив Юрия, попросил воды. Тут не надо быть психологом, чтобы понять: этот человек пережил нелегкую внутреннюю борьбу.
— Так какое же вы приняли решение?
— Расскажу правду.
— Давно ждем.
Он тяжело вздохнул, сжал кисти рук и срывающимся голосом заговорил:
