Легкий кашель следователя привел Манчукова в себя, мгновенно вернул его в мрачную действительность.
— Узнаете почерк? — спросил капитан, разглаживая записку. — Может, расшифруете?
Подследственный закашлялся.
— Ничего не знаю, — еле выдавил из себя.
— И бумажку эту видите, конечно, впервые?
— Впервые.
— Ну, тогда ознакомьтесь с результатами судебно-почерковедческой экспертизы.
Манчуков пробежал глазами по документу и, опустив голову, молчал.
— Хорошо, Иван Лукич. Вижу, что сегодня вы не в настроении. Продолжим беседу завтра.
На следующий день, едва капитан зашел к себе, раздался робкий стук в дверь. Вошла немолодая женщина.
— Вы меня извините. Я жена Манчукова, который находится у вас под следствием.
— Присаживайтесь. Я вас слушаю.
Посетительница, собравшись с мыслями, стала говорить о том, что, видно, наболело.
— Давно мы сыграли свадьбу с Иваном. Первые десять лет все было как у людей, жили и радовались. Сына и дочь растили — в семье согласие, на производстве он в почете был, назначили даже начальником цеха. А потом — как сглазили его. Стал замкнутым, грубым, раздражительным и, когда после смены приходил, всегда от него несло водкой. И чем дальше — тем хуже. Да и внешне изменился: растолстел, обрюзг. Я с ним и так и сяк, и уговаривала, и ругала, чего только не делала — все напрасно. А потом стал по субботам и воскресеньям исчезать. Вернется в воскресенье поздно вечером — пьяный, измятый весь… Догадалась, что с женщинами время проводит… Бил меня не раз, дважды расходились. Сын и дочь росли, видели все это. Ужас.
Манчукова покачала головой, вытерла слезы.
— Скандалы были не только в семье. На фабрике тоже видели, что муж все больше опускается. Понизили его в должности, чуть вообще не выгнали. Как-то заметила я, что стал он выходить вечером на балкон, воздухом свежим подышать. Что ж, думаю, иди дыши, трезвее будешь. А потом заметила, всякий раз возвращается оттуда и совсем, как говорят, лыка не вяжет. В чем, думаю, дело? Оказывается, он там бутылки припрятывал и добавлял — прямо из горлышка хлестал. Вы представляете, что за жизнь? Что зарабатывал — все прогуливал, на мое иждивение перешел. И хоть верьте, хоть нет — весь мой гардероб — на мне. До чего дожила — стыдно сказать.
Капитан не перебивал, слушая исповедь.
— Подружился Иван на беду с заведующим магазином «Культтовары» Варламовым. Сошлись два сапога, только Марик хитрее. Каждый вечер пьют, часто за город ездят. И одно мне непонятно: на что так шикуют, откуда берут средства. Знаю, что такой, как Варламов, не будет по доброте душевной угощать друга. А тут еще эти авторучки. Я не понимаю, что произошло, но Иван стал часто приносить домой запчасти для них. Я удивлялась, а потом и возмущалась, но муж объяснил, будто начальство так приказывает, мол, надо помогать фабрике.
— Кто-нибудь еще детали приносил?
— По-моему, да. Но в квартиру никто не входил. Скажите откровенно, что он натворил?
— Рано пока еще об этом говорить, — ответил Мачульский. — Скажу только, что ваш муж, к сожалению, не только любитель спиртного. Во всяком случае, пьянки и кутежи довели его до очень крупных неприятностей. Хорошо, что вы пришли сегодня к нам, рассказали обо всем. Но куда было бы лучше, если бы вы сделали это намного раньше.
…И Варламов и Манчуков продолжали упорно твердить, что эпизод с передачей портфеля был всего лишь недоразумением. К тому же Манчуков крепко держался за нелепое объяснение по поводу ручек, обнаруженных у него на квартире. Появился у него и новый аргумент.
— Если бы я похищал детали авторучек, то на фабрике образовалась бы недостача, — убеждал он. — А недостачи-то нет, полный порядок.
И впрямь, основательная проверка в бухгалтерии фабрики не дала никаких заслуживающих внимания фактов.
Варламов, полностью отрицая присвоение выручки, по-прежнему объяснял утечку путаницей в учетах малоопытных подчиненных. А обилие обнаруженного неподотчетного товара пытался свалить на экспедитора, который, дескать, из-за его доверчивости не отмечал поступление отдельных партий.
Где же ловкачи брали столько запчастей? Этот вопрос не выходил из головы Мачульского. Не мог же один человек незаметно вынести столько продукции? Кто сообщники?
Даже в самых сложных ситуациях Вильям не отчаивался, напротив, становился еще настойчивее.
Капитан поехал на фабрику. «Интересно, как здесь обстоят дела с пропускным режимом?» — подумал он, подходя к проходной и не предъявляя удостоверения личности, прошел мимо вахтера. Тот, очевидно по старой привычке ни у кого не спрашивать документов со скучающим видом глядел в окно. «Ничего себе, система, — со злостью подумал следователь. — Если театр начинается с вешалки, а фабрика с проходной, то…»
Добрался до литейки. На его глазах умные машины-автоматы превращали порошок в поблескивающие детали. Сноровисто работают мастера-литейщики: невольно засмотришься. Вот из пресс-формы извлекли отлитое изделие, при этом счистили образовавшиеся по краям заусеницы. Кучки отходов лежали около каждого аппарата.
— А это что, брак? — поинтересовался Мачульский у молодого рабочего.
— Почему брак? Это так называемый облой. Собираем его, а затем отливаем по новой.
— А сколько этого облоя вы собираете? За смену, например?
— Да кто его знает…
Ого, такой ответ мог насторожить кого угодно.
Заглянул Вильям к начальнику цеха, представился и после ничего не значащих фраз спросил об учете вторичного сырья. Как ни странно, инженер без тени сомнения уверил, что никому такой учет не нужен, поскольку все идет на дело.
Капитан потребовал показать ему технический паспорт на пресс-форму. Про количество обратного сырья в нем не было ни слова. Как тут не взяться за голову! Да это для жулика прямо клад!
…Настала очередь серьезно заняться и фабрикой. Предстояло найти тот источник, из которого бежал золотой ручеек прямо в карман жуликам. Вильям любил участвовать в следственных экспериментах. В них было какое-то таинство, точно обряд совершали. Только волнения больше, это ведь не спектакль, тут порой человеческие судьбы решаются…
Девушка взглянула на весы — ровно семьдесят килограммов порошка! Ничего себе! Значит, вот какая масса остается неоприходованной у одного только автомата. Из этой-то массы и черпал Манчуков «левые» запчасти.
Находясь в цехе, Мачульский несколько раз ловил на себе взгляд того симпатичного паренька, у которого он спросил про облой. Подошел к нему.
— Вы хотели мне что-то сказать?
— Есть разговор. Только не здесь.
— Жду, заходите завтра в управление.
— Проходите, пожалуйста, садитесь.
— Спасибо. Я хотел сообщить вам, что есть в нашем цехе две подружки. Так вот, они все время тащат с работы детали для авторучек. Вы арестовали Манчукова, а они одного поля ягоды. Вывели бы их на чистую воду. Ходят в эти дни, как в воду опущенные, чуют, что и за них возьмутся.
Тепло поблагодарив за помощь, Мачульский проводил литейщика к выходу. Вернулся назад, задумался. Два дельца и с ними две женщины… Всего — четверо. Так-так… Осененный догадкой, он быстро раскрыл уголовное дело и достал таинственную записку. А рядом положил заключительный акт ревизии в магазине «Культтовары».
