частичка Клодетт, когда вы будете отмечать важные моменты в жизни вашей дочери.
Джинни схватилась за свободную руку Сторм:
— Ты бы понравилась Клодетт.
— Я точно знаю, что она понравилась бы мне, особенно если она хоть немножко похожа на свою мать. Вы сказали, что в гараже у вас много ее работ. А хотите, я их заберу и продам в своем магазине? Он называется «Бессмертная классика», в нем продается антиквариат и сувениры. Уверена, салемским туристам очень понравятся украшения Клодетт. И деньги от продаж вам лишними не будут.
— Я и думать боялась, что может случиться с ее работами, если или когда меня отправят в дом престарелых. Я была бы счастлива, если бы они попали в руки людей, которые сумели бы о них позаботиться.
— Тогда по рукам. Я возьму в Салем то, что оставила Клодетт. А теперь… доверите мне приготовить ужин?
Пока Сторм занималась готовкой, Джинни провела Эйдена по упущенной части жизни Бекки, не забывая ни единой шалости, ни единой выходки.
После ужина он откинулся на стуле, сытый и счастливый.
— Понятия не имел, Сторм, что ты такой замечательный повар. Было очень вкусно.
— Я же тебе говорила, мы с сестрами вырастили друг друга. Мы все готовили сами лет, наверное, с пяти.
— Кошмар, — сказала Джинни.
— Выживание, — возразила Сторм. — И вам, Джинни, кое-что об этом известно.
— Ну, — снова сказал Эйден, — бефстроганов от Сторм, веселье от Бекки и ваша приятная компания, Джинни, сделали ужин особенно прекрасным. Спасибо за то, что пригласили нас, но, Сторм, нам с тобой пора поискать лагерь на ночь.
— Не говори ерунды, — тут же вмешалась мать Клодетт. — Поставь автобус на подъездной дорожке. У вас под рукой будет и вода, и электричество, а это удобнее, чем в автолагере. У меня всего две маленькие спальни, и одна из них уже превратилась в детскую, иначе я позвала бы вас ночевать в доме.
Сторм вежливо откашлялась.
— А можно нам взять Бекки с собой на ночь? Если, конечно, вы не сочтете, что мало нас знаете. Если так, я пойму.
— Я знаю Эйдена по многочисленным рассказам Клодетт. Моя дочь была по уши в тебя влюблена, Эйден. — Миссис Лэнгли отвернулась, когда заметила, как он смутился, и обратилась к Сторм: — А знаешь, ты ведь не только нашла способ включить Клодетт в жизнь Бекки. Я о том, чтобы Эйден носил запонки. Но еще… несколько минут назад я слышала, как Бекки назвала тебя мамой.
— Я прошу прощения, — смутилась Сторм.
— Не стоит. Это инстинкт. Наша Бекки чудесно разбирается в людях. Я соберу в сумку все, что вам может понадобиться. А спать она может в манеже. Его можно трансформировать в дорожную кроватку. Утром приходите на завтрак, дверь будет открыта.
— Во сколько? — спросил Эйден.
— Как Бекки решит, — добродушно усмехнулась женщина. — Она тут всем заправляет. Уж она-то вам точно даст знать, когда проснется и будет готова завтракать. — Джинни промокнула уголки глаз. — Простите старую женщину за эмоции, но я даже передать вам не могу, как счастлива, что завтра у меня не заберут Бекки.
Тяжелое чувство вины охватило Эйдена, что он не сказал матери Клодетт правду о том, как трудно что-либо сделать в сложившихся обстоятельствах, особенно учитывая, что срок подходит к концу. И насколько призрачны шансы, что им удастся сохранить Бекки. Но он решил, что мучений одного из них троих достаточно, к тому же пришло время взять на себя хотя бы часть страданий Джинни.
Глава 37
Прежде чем они вернулись в автодом, Джинни надавала такое количество ЦУ, что Эйдену пришлось все записать, чем он немало позабавил Сторм.
В автобусе он уложил Бекки в превратившийся в кроватку манеж и раз пять на глазах Сторм перепроверил свой список.
— Для того, кто божился, что у него не может быть детей и что он их даже не хочет, ты ведешь себя, как фанатик.
— Не важно. У нас здесь крошечный человечек. — Эйден пощекотал босую пятку Бекки, и малышка захихикала. Это его удивило. — Она смеется.
— Обычно, если они плачут, то потом смеются, если едят, то потом какают. Когда имеешь дело с ребенком, можно сказать, что получаешь два в одном. Всего по два. Если есть одно, то есть и другое.
Похоже, Эйден не обратил внимания на ее слова, но Сторм была не против, глядя, как он снова щекочет пятки Бекки, а она снова и снова заливается смехом. Наконец смех ее стал заразительным, и уже трудно было сказать, кто из них троих смеется сильнее.
— Она рада, что ты приехал, — сказала Сторм. — Думаю, ты тоже рад. А же тебе говорила, когда похитила, что так оно и будет.
Эйден сгреб ее в объятия и поцеловал.
— Спасибо тебе за мою дочь.
Глубокий смысл этих слов завибрировал между ними: близость столкнулась со страхом, или даже хуже.
Бекки зевнула, и Сторм отошла от Эйдена.
— Ты, папуля, меняешь подгузник и одеваешь ее в пижамку, а я грею бутылочку.
Пока Эйден кормил Бекки из ее любимой ночной бутылочки, Сторм несколько раз их сфотографировала. Они смотрели друг другу в глаза и держали бутылочку вместе. Крошечные ладошки Бекки лежали на больших умелых и талантливых руках Эйдена, как будто она заявляла, что папа здесь ради нее, ради того, чтобы выполнить любое ее требование.
В их глазах Сторм видела любовь. Безусловную, безоговорочную, бесконечную. Настоящее обожание. Любовь, которая одним взглядом говорит: «Малышка, я никогда не дам тебя в обиду». Любовь, которая отвечает: «Папа, ты — весь мой мир».
После того как Эйден покормил дочку и дал ей несколько раз срыгнуть, Сторм ходила вдоль автобуса, покачивая ее на руках, и пела колыбельную. Да простит ее природа и летние цветы, но эта малышка лежала у нее на руках, словно так и должно быть. Если Сторм не будет осторожнее, то домой вернется с разбитым сердцем, и это еще слабо сказано.
Долго-долго они с Эйденом стояли у манежа, глядя на спящую девочку.
Отойдя от манежа к изножью кровати, он вытащил рубашку из штанов и прошептал:
— После последних ночей, думаю, нам обоим пойдет на пользу по-настоящему проспать всю ночь напролет.
Сторм улыбнулась, когда он лег рядом и переплел с ней пальцы.
Спустя несколько часов она проснулась от кошмара. Там была Пеппер. С выражением безнадежного страдания на лице она убежала из школы, чтобы найти ее. Сторм открыла глаза, радуясь, что это всего лишь сон, и увидела Эйдена. Он сидел в ногах кровати и смотрел на спящую Бекки. Пробравшись по матрасу поближе, Сторм положила руки ему на плечи.
— Что ты делаешь? — шепнула она ему на ухо.
Он повернулся поцеловать ее.
— Думаю.
— О чем?
— Где ее растить, как мне заниматься работой, что лучше — ясли или няня…
Понадобилась вся сила воли Сторм, чтобы тут же не вызваться добровольцем.
— Домики, белые заборчики, корни… Детки, няни, подгузники… Подумать только!
