По воле ведьмы

На земле ли, в дороге ли, лишь бы вместе,
Лишь бы в любви взаимной, искренней и честной.
Для вселенной разум я свой открою
И буду счастлива пойти за своей судьбою.
Пусть ведет меня плач до конца моих дней,
Я берусь отыскать всех этих детей.
Отныне и впредь, до последнего вздоха,
Ограждаю близких моих от всего, что плохо.
Я молю силы высшие: услышьте мои мольбы,
Чтобы, как сказала я сегодня, так тому и быть».

Она стояла внизу высокой викторианской лестницы, вьющейся полукругом. Место было огромное, поразительное — дворец или собор. Потолок такой высокий, что едва виден, и стены тонули в бледном голубом свете, сочившемся отовсюду.

Наверху лестницы стояла Клодетт, глядя на нее. Это она дала жизнь малышке, которую держала на руках Сторм. Но и Клодетт держала ребенка, завернутого в голубое.

Она была слишком больна, чтобы заботится о малышке, поэтому Сторм и приехала, чтобы забрать ее и заботиться о ней. Одевая девочку в долгую дорогу, она все плакала и плакала, потому что дом ее был слишком далеко отсюда. От этого места, где теперь будет жить Клодетт.

Сердце Сторм истекало кровью от мысли, как больно было Клодетт отдавать свою дочь заботам другой женщины.

Чувство вины, что она забирает у Клодетт ребенка, захлестнуло Сторм, хотя это был единственный выход. Рядом стоял какой-то мужчина, но образ его был нечетким, размытым. Просто сильное присутствие, поддержка, но ни намека на тот обмен эмоциями, который бурлил между ней и Клодетт.

Сторм поудобнее взяла девочку, готовясь уйти, но была не в силах пошевелиться, не в состоянии сделать этот последний, слишком много значащий шаг — выйти за дверь и навсегда разлучить Клодетт и ее ребенка.

— Прости. — Слезы потекли по лицу Сторм. — Прости, Клодетт, что я вынуждена забрать ее у тебя, но только так я могу о ней заботиться.

— Не надо, Сторм, — сказала Клодетт властно, но терпеливо. — Так было суждено.

Она говорила уверенно и безмятежно. В длинном белом платье, прижимая к сердцу ребенка в голубом одеяльце, она выглядела умиротворенной, смиренной, молодой, сияющей и здоровой.

Клодетт больше не была похожа на умирающую женщину из хосписа. Она смирилась со своей судьбой, а Сторм все не могла смириться со своей.

— Так было суждено, — повторила Клодетт. — Никто не виноват. Никакой вины не существует. Только любовь.

Так было суждено.

Всегда.

— Не понимаю! — крикнула Сторм и открыла глаза.

С удивлением обнаружив себя в постели, она села на краю кровати, свесив ноги на пол. Руки тряслись, сердце колотилось, глаза искали Клодетт.

Она только что с ней говорила. Все было так реально, словно Клодетт приходила к ней… чтобы избавить от чувства вины за то, что она любит Бекки, за то, что именно ей Бекки дарила радость, объятия, поцелуи и улыбки. За то, что Бекки наполнила ее сердце счастьем и любовью.

Теперь Сторм поняла, что ее взбесившиеся чувства наткнулись на одну проблему: вину за любовь к ребенку Клодетт.

Ее любовь к Эйдену не была проблемой. Любовь к Бекки — была.

«Так было суждено».

Сторм чувствовала себя виноватой, что любовь к Бекки приносила ей столько радости, особенно когда Бекки называла ее мамой и возвращала ей эту любовь.

Неужели Клодетт только что разрешила ей стать матерью Бекки? И чей ребенок был на руках у Клодетт?

Сторм села ровнее, когда в голову закралась невозможная мысль. Могла ли Клодетт держать ребенка, которого потеряла Сторм?

«Так было суждено».

Пришло время простить себя за потерянного ребенка, поняла Сторм, и за любовь к Бекки. Клодетт с Бекки были такой же частью ее магической судьбы, как и Эйден.

Эйден. Сильное присутствие. Поддержка. Эйден, терпеливо ожидавший, что она пойдет с ним. Стоявший рядом. Ждущий, что они уйдут вместе.

Во сне, ага.

А как насчет реальной жизни?

Сколько времени понадобится, чтобы залечить горе, которое он отрицает?

Если Сторм чему и научилась в поездке, то это доверять своим инстинктам, принимать себя, как есть, и быть честной с самой собой. Потому что только так она может свободно любить и доверять другим людям. Доверять Эйдену.

«Так было суждено».

Ему нужно время, чтобы погоревать, но теперь, получив благословение и разрешение Клодетт, Сторм задалась вопросом: как долго ей удастся держаться вдали от человека и ребенка, предназначенных ей?

Глава 53

Эйден всеми силами давал понять Сторм, что хочет, чтобы она стала частью его жизни. Однако она целую неделю не появлялась на острове, решив дать ему время оплакать Клодетт и осознать — быть может, впервые за все время, — что решение, которое он собирается принять, повлияет на всю его дальнейшую жизнь.

Для любителя свободных странствий это должно было быть серьезно.

Заодно она старалась его не отвлекать, хотя мысль о том, что у нее имеется такой на него эффект, грела душу.

Эйден сейчас крутился в эмоциональной бетономешалке. Его жизнь сделала резкий поворот в темном туннеле. Без огней. Без колес. Впрочем, автодом никуда не делся — Сторм каждый день проверяла стоянку в порту. Но ему нужно было наладить эту свою новую жизнь, а у нее не было никакого права усложнять и без того непростые проблемы.

Оставаться вдали от Эйдена получалось, но не видеться с Бекки было слишком тяжело. Поэтому Сторм попросила Дестини привезти Джинни и Бекки в Салем. После визита Клодетт (а это наверняка не было просто сном) она была уверена, что не может исчезнуть из жизни Бекки. Даже на один день. Получилось, что она практически украла у Эйдена дочь. И отчасти очень надеялась, что он приедет. Пусть не к ней, но хотя бы за Бекки. Вот как ужасно ей хотелось его увидеть. Побежал же он к Клодетт, в конце концов. Правда, наверняка он тогда понимал, что бежит к тому, что должно было означать некий конец, а вовсе не начало. А это уже совсем разные котлы кипящих эмоций. А еще, по его словам, Клодетт знала, что он ее не любил, но сам ни разу не сказал, что она ошибалась. Это укрепляло решимость Сторм, что все идет правильно.

Три дня она наслаждалась обществом Бекки и лелеяла надежду увидеть на пороге Эйдена, когда ее