(Кстати, интересно, почему сигареты курить приятнее всего после секса? Кроме тех, что выкуриваешь после еды, само собой. И тех, которыми украдкой наслаждаешься в туалете в доме родителей. И тех, что зажигаешь дрожащими руками после восьми часов полета, пристегнутая ремнями в некурящем салоне… Да ладно, глупый вопрос. Забудьте о нем.)
— Сейчас расскажу тебе о работе, — ответил Льюис. — Роз приступила к своим обязанностям в понедельник.
Он махнул рукой, чтобы разогнать дым от моей сигареты. Хм, в будущем могут возникнуть проблемы с курением.
— И она действительно так хороша, как ты ожидал? — спросила я, перекладывая сигарету в другую руку. По-моему, очень внимательно с моей стороны, ведь, в конце концов, мы находимся в моей постели.
— Знаешь, даже лучше… Но я рассчитал ее сегодня утром.
— Неужели?
— Издатель настоял. Сокращаем расходы, — сказал он махнув по очередным кольцам дыма. Да, в будущем с курением определенно возникнут проблемы. — Журнал просто обречен. Нам повезет, если удастся выпустить еще хотя бы три номера.
— Ну, возможно, мое увольнение немного поможет.
— Не хочу тебя обидеть, но теперь мы сэкономим деньги лишь на то, чтобы пользоваться кофеваркой. Не могу поверить, что мне передали такую неразбериху, уж не говоря об остальном.
Пока он рассказывал мне о проблемах в «Девушке на работе», я честно кивала, но абсолютно не слушала. Дело вовсе не в том, что мне было скучно. Господи, нет. Льюис определенно самый интересный мужчина из всех, с которыми я когда-либо спала… Быстро перебрала в уме своих кавалеров, но, даже считая Льюиса, загнула всего четыре с половиной пальца (потому что я на самом деле не ложилась в постель с Джереми Крейном на вечеринке у Кэрол Леннон; скорее просто прижималась к нему и трогала его). Льюиса уж точно можно считать самым интересным мужчиной в моей жизни. Однако я совсем не слушала, поглощенная мыслями о том, как же все замечательно. Льюис здесь, в моей постели. Так близко от меня. Мне даже удалось заметить, что один из его сосков, по-моему, немного выше другого. Поначалу казалось немного странным, но, проведя с Льюисом целый час, я решила: благодаря своей необычности он стал для меня еще более привлекательным. К тому же Льюис знает так много обо мне, даже те ужасные детали, которых я сама стыжусь. И после этого он еще здесь. Кажется, все идеально. Нет, все правда просто лучше некуда…
Если только нам никогда не придется выходить из моей квартиры, и мне не нужно будет читать сегодняшнюю статью в «Мейл», и улаживать проблемы с обиженным отцом, и в перспективе посещать маму в тюрьме Холлоуэй. При мысли о том, что придется ей все рассказать (даже лучше, что мама в тюрьме, ведь по крайней мере в момент моего признания она будет находиться за прочными решетками), мне стало дурно. Но как бы сильно я ни нравилась Льюису, полагаю, он вряд ли решится забаррикадироваться со мной внутри квартиры и потихоньку опустошать содержимое моего холодильника (одна лазанья фирмы «Лин куизин», нечто завернутое в фольгу, лежащее в пластиковой тарелке уже лет сто, возможно, соус болонезе, но с равным успехом может оказаться и «Педигри»). Когда мы все съедим, то будем жить лишь своей любовью и потом погибнем в объятиях друг друга благословенными, счастливыми и (по крайней мере в моем случае) удивительно худыми. Нет, наверняка не согласится. И если хорошенько подумать, сомневаюсь, что и я на это пойду.
Значит, в какой-то момент в не слишком отдаленном будущем придется все-таки одеться и столкнуться с реальностью. Наверное, не стоит раздумывать о печальных перспективах сейчас, а лучше послушать рассказ Льюиса о делах.
— И вообще кто сказал, что я принял твое заявление об уходе? — тем временем спросил он. — Теперь-то я знаю, что ты умеешь писать, и буду требовать впредь статьи в три тысячи слов. Само собой разумеется, о сексе — это поможет распродать тираж. Только посоветуйся со своим издателем.
— Я… э-э-э… отказалась от его услуг вчера вечером.
— Шутишь? Ну надо же. Ты повернулась спиной к миллиону фунтов?
— Да нет, фигурировала не совсем такая сумма.
— Даже если и так… Интересно, чем ты руководствовалась?
— Джейкобсон сливал информацию в «Мейл».
— Он всего лишь делал свою работу, — сказал Льюис, внезапно снова становясь начальником. — Чем дольше подогреваешь интерес публики, тем больший объем продаж получаешь.
— Меня это не волнует, ведь он обещал мне анонимность. И подписал проклятый договор.
— К чему вся эта таинственность? — поинтересовался Льюис, искусно повернув разговор на тот предмет, о котором мне не хотелось даже думать. — Я собирался спросить тебя раньше, но не хотелось прибегать к чему-то вроде обходного маневра.
— Помнишь женщину, о которой я тебе рассказывала? Голосует за консерваторов. Ненавидит геев. Сейчас в тюрьме.
— Твоя мама? Она не одобряет?
— Ну… она, очевидно… хм… не одобрила бы, если бы…
— Ты ей не рассказала?
Почему он смеется? Совсем даже не смешно, так над чем же он смеется? Вот к чему сводятся два года агонии? Обнаженный парень, у которого один сосок немного выше другого, сидит в моей постели и ржет как сумасшедший. Похоже, он услышал самую нелепую вещь в своей жизни. С другой стороны, может быть, он и прав.
Вероятно, это действительно идиотский бред, и нужно наконец остановиться и разобраться…
Подождите, почему теперь я сама хохочу?
Где же Энт, когда он мне так нужен? Его прогулка чересчур затянулась и стала чересчур бодрящей. Зная моего друга, рискну предположить: он обнаружил скрытую полянку среди зарослей кустов и там, не теряя зря времени, основал самую первую в Прайори-парке «сексуальную зону».
Я взяла ручку и написала:
Энт, пошла к маме и папе. Настала пора все выяснить. Если не вернусь к шести, звони владельцу похоронного бюро, оставившему сообщение на автоответчике. Ты где? Ни в коем случае не хотела просить тебя пойти, ведь это было бы настоящим безумием, но мне бы так помогли ободряющие (надеюсь, верно сформулировала?) слова на прощание. Люблю тебя, Эми. XXX.
P.S. Если не вернусь к шести, вы с Лизой можете поделить мои диски, но пусть у нее останутся платья из моего гардероба.
P.P.S. Рассказала Льюису, и он все еще здесь! Ты просто гений!
Я сложила записку и прислонила ее к пустым кружкам на кофейном столике.
— Хочешь, чтобы я тоже пошел? — спросил Льюис.
— Спасибо, но думаю, это не слишком подходящий момент для знакомства с родителями. «Мама, папа, я та самая мерзкая женщина, которая пишет пошлые книги. А это Льюис, мой новый бойфренд».
Ой! Как же у меня вылетела такая глупость? Я украдкой взглянула на Льюиса и убедилась, что он не побежал выпрыгивать из окна. Ну что ж, может, он действительно теперь мой бойфренд?
— Уверен, все окажется вовсе не так плохо, — возразил он.
Я метнула на него свой коронный взгляд «Ты не знаешь ничего о Бикерстаффах».
— Точно не хочешь, чтобы я пошел? — спросил он снова. — А знаешь, подвезу-ка я тебя до места и подожду в конце улицы. Стану на время твоим водителем.
Я медленно шла по гостиной в доме родителей. Почему меня преследует чувство, будто у меня мокрая голова? Я остановилась у зеркала и взглянула на свое отражение. Свиная кровь пропитала мои волосы, стекала по лицу и пачкала белый шелк… Неужели это платье с выпускного вечера? Я также заметила еще кое-что — более пугающее. Я превратилась в Сиси Спейсек[61]. Сверху донесся крик, и я начала медленно подниматься по лестнице на странный звук. Дошла до самого верха. Затем двинулась по ступенькам длинной складной чердачной лестницы… Пока наконец не оказалась на
