— Медвежьей, — ответила она и, не дожидаясь ответа, пошла к озеру.
Лив подумал, что раз она идет туда, стало быть, там и баня. Надо бы, конечно, матушку предупредить, что опоздает к ужину, да и вообще домой пока не придет. Он поднялся на ноги и пошел по дороге, нисколько не удивляясь тому, что стоит ночь, а светло, как днем. Звезды на небе были крупными и разноцветными: зелеными, синими и обычными, белыми. Они водили беззвучные хороводы. 'Надо же', — подумал Илейко. — 'А я и не видел раньше, что они так танцевать умеют!'
— Ну, здравствуй, Чома! — раздалось, вдруг откуда-то сбоку.
Лив обернулся и увидел красавицу из своего далекого детства. Взгляд ее был радостный и веселый, будто она, наконец, повстречалась именно с ним. Он хотел, было, ответить, но с ужасом обнаружил, что позабыл в бане всю свою одежду и теперь стоит перед девушкой нагишом.
— Так ты уже не казак? — засмеялась она, и лицо ее, столь четко видимое и даже узнаваемое, стало затуманиваться, будто ветер нагнал дым от костра. Несколько мгновений — и лив забыл, как она, эта девушка из его юности выглядела, сколько бы не напрягал свою память. Стало как-то очень горько на душе, вместе с тем, почему-то, по-тихому радостно. Она приходила к нему, и она не обиделась!
Но нельзя здесь долго стоять, земля ощутимо подрагивает — это Змей Горыныч пытается выбраться на волю. Кресты, могилы кругом. Что же такое — Змей карабкается через кладбище? Все равно ничего не получится — Святогор крепко ухватился за его хвост. Уж метелиляйнен не отпустит своего врага, уж он позаботится о нем, как следует.
— Вот скажи мне, как лыцарь лыцарю, — сказал, вдруг, появившийся из ниоткуда Стефан. — Нас бы с тобою взяли в Госпитальеры?
И, не дав Илейке откликнуться, сам же ответил:
— Взяли бы, брат! Ох, как бы нас взяли! Пусть бы и обнюхали, но без нас бы не обошлись. Мы — сила, потому что мы — дух.
— Так тогда бы и Сампсе Колыбановичу, и братьям Петровым, и Мишке Торопанишке, и Перме Васильевичу не отказали бы, — сразу же согласился лив.
— А поп Мишка не стал бы лыцарем! — отрицательно потряс указательным пальцем Дюк. — Пусть он и драться горазд.
Так сказал, будто бы этот самый поп первый друг Илейке. Но лив опять не успел ничего возразить, что ему Мишка практически незнаком, хоть и бились вместе, его проверять нужно и прочее, прочее, потому что Стефан опять изрек, как перед торжественным собранием:
— Он со спокойной душой распинался перед прихожанами: 'Хвала Господу!' Вот тут-то он лукавил, подлец этакий.
— Почему? — ливу удалось-таки вставить свою реплику.
— Да потому, что hvala на руническом санскрите — это значит 'заблуждение'. А как Бог может заблуждаться? Ему надо было кричать 'svasti'! Ибо это 'процветание, успех, счастье'. Вот оно — лукавство!
Земля под ногами опять заколебалась. Мимо, отчаянно работая веслами, прямо по кустам проехал дракар с викингами.
— Тор! — прокричали они, быстро удаляясь.
Илейко вспомнил, что должен был сказать Дюку про Эскалибур, про Артура, но тот уже куда-то подевался: может на дракар успел заскочить?
— А 'лив' — значит 'жить' (live, в переводе, примечание автора), — прошептал он вдогонку.
В самом центре начинавшегося прямо перед ним вавилона на плоском огромном валуне стоял человек. Он, скрестив руки на груди, смотрел вдаль и всем своим видом выражал покой и уверенность. Илейко побрел вдоль каменного лабиринта и сразу же оказался перед этим камнем.
— Андрей! — узнал он человека. Действительно это был один из тех путников, вылечивших его злой недуг (см 'Не от мира сего 1', примечание автора).
Андрей улыбнулся, но ничего не сказал в ответ. Лив откуда-то знал, что скрещенные на груди руки — жест рунического санскрита, 'svastika', означает успех и счастье (см книгу Кочергиной В. А. издательства 'Русский Язык' 1987 года, примечание автора). Андрей любил в такой позе беседовать с людьми, даже положением рук желая собеседникам процветания. Недаром в память о нем и его намерениях появился флаг, прозванный Андреевским, где косой крест — это символ санскритского жеста 'svastika'.
Илейко хотел, было, сказать что-нибудь хорошее, да язык отчего-то во рту завязался чуть ли не в узел. Он посмотрел в ту сторону, куда глядел Андрей, но ничего знаменательного не обнаружил: бескрайняя водная гладь и остров. Что это — 'svasti-ga', дорога, ведущая к счастью?
Откуда ни возьмись по ногам начал тереться совсем незнакомый кот, серый, пушистый и одноухий. Ну, что же, коты — животные полезные. Или дать ему волшебный пендаль?
Илейко протянул руку, чтобы погладить животное, но оно резко отпрянуло и уселось на землю. Ба, да это же Бусый (см также 'Не от мира сего 1', примечание автора)!
— Ну, здравствуй, друг мой дорогой! — обрадовался Илейко. — Вот уж встреча, так встреча!
Бусый с видимой радостью смотрел на человека. Как обычно, он обходился без слов, но чувствовалось, что и волк доволен. Разве что хвостом не вилял, так он ведь и не собака!
Откуда-то издалека снова прилетел тоскливый вой, Бусый беспокойно обернулся всем телом — волки не умеют двигать шеей, потом он снова посмотрел на Илейку.
— Что такое? — спросил лив, уловив беспокойство во взгляде серого друга.
Бусый ощерился куда-то в сторону, шерсть на загривке встала дыбом, дрожь ожидания схватки унялась — волк был готов биться, как в свои лучшие годы, которые, увы, совпали с самыми тяжелыми в жизни человека.
Снова донесся вой, исполненный дикой злобой и ненавистью, уже ближе, нежели было до того. Боже мой, да кто же выть так может? Бусый заглянул Илейке в глаза и, не открывая своей пасти, произнес голосом Мишки Торопанишки:
— Илейко, вставай, у нас тут беда.
8. Фенрир.
Илейко открыл глаза и безо всякого узнавания осмотрелся вокруг. Стоявший возле него леший выглядел обеспокоенным. Не мудрено, дикий вой десяток глоток раздавался так близко, что мороз проходил по коже, разгоняя мурашки во все стороны.
— Лошадь! — вскричал лив и, рывком вскочив на ноги, бросился к Заразе.
Рассвет еще только занимался, кобыла была на отведенном ей месте — она беспокоилась, но не бесновалась от страха. Видать, пообвыкла, сердешная.
— Это дрянь какая-то, а не волки, — сказал возникший из предутренней хмари Пермя. — Сюда чешут.
— Уверен? — спросил Илейко, освобождая узду лошади.
— Нет, не уверен, — ответил Васильич. — Если будем проверять, боюсь, станет поздно спасаться.
— Тогда надо уходить.
— Куда, простите за нескромный вопрос? — это Мишка подошел, неся в руках все нехитрое имущество.
— К воде, — пожал плечами лив. — Больше некуда.
— Ну да, лошадь на дерево не затащишь, как ни пытайся, — проговорил Пермя. — Да и неизвестно, может, эти твари по сучьям скачут лучше белок.
— Эх, лучше бы они в воде тонули лучше белок, — вздохнул Хийси.
Они спешно отправились к ламбушке, пока не задаваясь вопросом, что за напасть приближается?
Озерцо было обычных размеров — никак несравнимо с прудом — даже островок имелся, совсем
