и вот она стала приходить с работы и рассказывать мне о деликатном турецком джентльмене:
– у него лиловый зажим для галстука, знаешь, и сегодня он поцеловал меня в лоб, лишь слегка прикоснулся и сказал, что я ПРЕКРАСНА.
– послушай, дорогая, пора бы тебе усвоить, что такие дела происходят во всех офисах по всей Америке, порой из этого что-то получается, но в основном это ничего не значит, большинство из этих бедолаг теребят вялого в туалетах и смотрят слишком много фильмов с Шарлем Буайе. те, кто имеет серьезные намерения, не выставляют их напоказ, ставлю сто к одному, что у твоего парня в башке сплошное кино, прижми его разок, и он сразу отвалит.
– по КРАЙНЕЙ мере, он ДЖЕНТЛЬМЕН, и ТАКОЙ измотанный, мне очень жаль его.
– ЧЕМ это он измотан? работой в городской администрации?
– у него свой открытый кинотеатр, и по вечерам он сам крутит фильмы, он практически не отдыхает.
– ну, значит, я мудак!
– ты-то уж точно, – сказала она нежно, и в эту ночь горшки падали дважды.
а потом случился этот ужин с китайскими улитками, хотя, может, это были и японские улитки, не важно, главное, я пошел в магазин и наткнулся на очень интересный прилавок, я скупил практически весь ассортимент: крохотные осьминожки, улитки, змеи, тритоны, слизни, жуки, кузнечики… улиток я приготовил на первое блюдо и подал к столу.
– я обжарил их в масле, – похвалился я. – давай трескай, кстати, это пища азиатских бедняков.
забросив пару-тройку улиток в рот, я поинтересовался:
– как там старина Лиловый Зажим поживает?
– на вкус как резина…
– резина, шмазина… ешь давай.
– да у них маленькие анусы… вон я вижу их крохотные анусы… ой…
– все, что ты ешь, имеет анус, у тебя есть анус, у меня, все мы с анусами, даже мистер Лиловый Зажим имеет анус…
– буэээ…
она выскочила из-за стола и метнулась в ванную, ее всю выворачивало.
– господи, какие крохотные анусы… Буэээ…
я ржал, давился, брызгал слюной и снова набивал рот крохотными анусами, запивал их пивом и ржал не переставая.
поэтому я и не был так уж сильно удивлен, когда пару дней спустя в нашу дверь постучались, вернее в ее дверь, и я получил повестку на развод.
– малыш, что это? – спросил я. – ты меня больше не любишь?
и она заплакала, она плакала и плакала и плакала.
– ну-ну, успокойся, не переживай, возможно, Лиловый Зажим славный парень, я не думаю, что он дрочит в туалете, наверное, он то, что надо.
– ООООООох, ООООООх, ООООООх.
– может, он дрочит в ванной.
– ах ты, свинья!
наконец она успокоилась, и мы, так сказать на посошок, уронили все горшки с полок. Барбара удалилась в ванную и, мурлыча себе под нос, стала собираться на работу, вечером я помог ей найти новое жилье, помог собрать вещи и перевез ее. на старом месте ей, видите ли, было бы неуютно, сука гребаная. на обратном пути я прикупил газету и открыл страницу с объявлениями о приеме на работу по следующим специальностям: экспедитор, складской рабочий, уборщик, кладовщик, сиделка, курьер, вышвырнув газету, я купил 0,7 крепкого и закатил проводы моего миллиона, мы с ней виделись еще пару раз, кажется без цветочных горшков, – она поведала, что все же переспала с Лиловым Зажимом, но лишь раз, затем уволилась из полиции и решила заняться живописью и литературой – «по-крупному».
позже она уехала на Аляску и вышла замуж за эскимоса, японского рыбака, и теперь, когда я напиваюсь, то время от времени шучу, будто однажды проиграл миллион баксов японскому рыбаку.
– ой, да прекрати, – кричат мне в ответ, – у тебя никогда не было миллиона баксов!
и я полагаю, что они совершенно правы: не было у меня миллиона.
зато я дважды в год получаю от нее длинные письма, одно обязательно перед Рождеством, «пиши», – наставляет она. у нее уже двое или даже трое детей с эскимосскими именами, еще она написала книгу, стоит где-то там, на полках, и хотя это детская книга, она все равно «горда» этим, но теперь она собирается написать роман о «распаде личности»! да-да, она собирается написать ДВА РОМАНА, и оба на тему РАСПАДА ЛИЧНОСТИ! ой, я подозреваю, один обо мне, а другой про эскимоса, который к этому времени, наверно, уже ходит под себя, или на сторону, а может, второй роман о Лиловом Зажиме?
возможно, мне следовало закрепить свой успех с той сисястой из изостудии, но угодить женщине на все сто слишком тяжело, не исключено, что ей тоже не нравятся крохотные анусы, но вы все же должны отведать осьминогов, они как детские пальчики, перемазанные в топленом масле, морские пауки, грязные крысы, и, обсасывая эти пальчики, вы смакуете месть, прощаетесь с миллионом, хлещете пиво, к чертям собачьим электрокомпанию, фуллеровские кисточки, телетайпы и техасское захолустье с его чокнутыми бабами, у которых даже шея не поворачивается, которые воют как белуги, ебутся до посинения, бросают тебя, пишут доверительные письма к каждому Рождеству, хотя ты им уже давно посторонний, не позволяют ничего забыть, Брейгеля, мух, «плимут» 57-го года выпуска за окном, тщету и страх, печаль и поражение, вечный шутовской балаган, все наши жизни, наши падения и взлеты, притворство и то, как мы, усмехаясь и хныча, подтираем свои крошечные анусы, и всякое в этом роде.
Пиздострадальцу Буковски!
я называю тебя пиздострадалец, Буковски, так как
ты для меня мерзкий похотливец,
не бесись, Буковски, ведь мне нравится твоя
похоть – я возбуждаюсь, когда читаю, как ты
заглядываешь женщинам под юбки
или дрочишь в лифтах
или нюхаешь панталончики
чтобы завестись
теперь ты озадачен, я знаю
кто это пишет тебе?
хорошо, я раскроюсь простыми словами,
чтобы ты безошибочно меня узнал
я прекрасна и чиста
я та гладенькая и благоухающая киска,
о которой ты грезишь, когда ебешь
раздолбанные и сморщенные, вонючие
пезды
я та незнакомка в соседнем ряду
на ночном сеансе фильма для взрослых,
которая наблюдает, как ты дрочишь и кончаешь
в штаны
я незаметно задираю свою юбку,
надеясь, что ты оценишь мои бедра,
когда пойдешь сполоснуть липкие руки
я называю это «секс на расстоянии»
я обожаю его, мне нравится воображать
твое учащенное дыхание на своей шее,
когда ты пытаешься попасть пальцем
мне в попку прямо через растрескавшееся
сиденье
