был молод и полон сил и думал, что смогу дать отпор любому, кому захочется проблем, мне даже хотелось, чтобы нашлись такие смельчаки, что поделаешь, тогда жизнь для меня была еще совсем свежа, можно сказать, что в свои 22-23 года я маршировал в рядах романтических придурков, да, жизнь казалась мне загадочно-интересной, скрывая за этой приманкой свое действительное, обыкновенно-ужасающее ебло. итак, ночь медленно ползла, и я наливался коктейлем, в смысле, хлестал все подряд – виски, вино, пиво, мне хотелось уложить самого себя в нокаут, но ничто не действовало, и явление Господа откладывалось.
в какой-то момент я типа оглядываюсь и вдруг обнаруживаю рядом с собой очень печальное и прекрасное существо женского пола лет эдак семнадцати, и у нее шикарные светлые волосы (длинные волосы всегда были моей слабостью, длинные – это значит до самой попы, в них можно купаться и ворошить во время скачки, что, как по мне, куда симфоничнее обычной тупой долбежки), и она очень кротка, почти благочестива, ах господи, и она ШЛЮХА! а рядом с ней – ее покровитель, мадам-лесбиянка, они, конечно же, не хотят продаваться, как вы понимаете, но им нужны деньги, я завязал с ними разговор, уже чисто левополушарный, и вряд ли они чего поняли, но им было все равно, нужда в $$$ перевешивала, я заказал нам выпить.
бармен обслужил семнадцатилетнюю, как будто ей было тридцать пять, а как же закон? спасибо, Господи, что закон по той или иной причине был проигнорирован.
на каждую выпитую ими стопку я проглатывал три. это их весьма воодушевляло, я казался легкой мишенью, им мерещилась надпись на моем лбу – «лох», судя по всему, они ни хуя не знали, что перед ними победитель среди главных алкашей города, который получил приз – бесплатное пойло плюс чипсы, не знаю, почему меня не берет, возможно, тут сказывается моя неимоверная ярость, или беспросветная тоска, или просто безмозглость и равнодушие, а скорее всего, все вместе.
ладно, извините, что загружаю вас всякой лишней болтовней, короче, мы все вместе двинули ко мне.
да, я забыл сказать, что мадам бандерша представляла собой жирный ломоть человеческого дерьма с бесформенными ляжками и картонными глазами, кроме того, у нее отсутствовала одна кисть, вместо которой зловеще поблескивал тонкий, стальной и очень интересный КРЮК.
итак, мы пришли в мое жилище, я осмотрел своих гостий: одна чистая и прекрасная, моя стройная девчушка, дарующая восхитительное совокупление и игру с волшебными волосами, ниспадающими до попки; и рядом – трагедия веков: муть и белая горячка, техногенная катастрофа, груды замученных детворой лягушек, лобовое столкновение автомобилей, паук, впускающий свой яд в беспомощно жужжащую муху, рыхлые мозги Примо Карнеры, нокаутированного надменным Макси Бэром – новым чемпионом среди супертяжей Америки, и я не устоял, я кинулся на все это рыхлое скопище человеческого говнища, на Трагедию Веков.
я схватил ее и попытался завалить на свою грязную кровать, но она оказалась намного сильнее и трезвее меня, одной рукой эта тварь спокойно скрутила спасителя человечества и со всей незамутненной лесбийской ненавистью швырнула на пол. я вскочил, но к ней уже было не подобраться – уродина принялась размахивать рукой, снабженной тонким, стальным и очень интересным КРЮКОМ.
один мужик не в состоянии изменить курс сексуальной истории.
КРЮК выписывал широкую и красивую дугу, и мне приходилось то и дело нырять и уклоняться, чтобы не попасть под его траекторию, но вот что забавно: даже под свистом железного КРЮКА, пытающегося убить меня, я, охваченный инстинктом любопытства, улучил мгновение взглянуть на прекрасную юную шлюху и решил, что из нас троих больше всех переживает она. я прочел это по ее лицу; действительно, она никак не могла сообразить, почему я предпочел эту бесформенную кучу, смердящую смертью, тому, чем обладала она. а вот мама-лесбиянка, похоже, знала ответ, потому что каждый раз, отмахиваясь стальным крюком, она оборачивалась к своей подопечной и повторяла: «этот парень псих, этот парень псих, этот парень псих», и вот под одну из таких «этот-парень-псих-паузу» я извернулся и проскочил на другую сторону комнаты – поближе к двери, указывая рукой на шкаф, я выкрикнул: «ДЕНЬГИ В ВЕРХНЕМ ЯЩИКЕ!» и мама Л., будучи совершенным говном, повелась и отвлеклась, а когда она снова повернулась, я уже был почти на самом верху Банкер-Хилла, оглядываясь, тяжело дыша и ощупывая себя на предмет сохранности отдельных частей, успокоившись, я отправился на поиски винного магазина.
вернувшись через некоторое время к себе, я нашел дверь открытой, но в комнате уже никого не было, я заперся на ключ, сел и накатил успокоительную дозу за секс и безумие, затем, пропустив еще один стаканчик вдогонку, завалился в кровать в полном одиночестве и покинул реальный мир.
моему мерзкому типу
которому я уже писала
однажды
или, возможно, трижды
мое дыхание касается твоего уха
я обнажаю язычок,
чтобы ты ощутил мои намерения
и тебя проняло
ох как тебя пробрало, парень.
– эй! ты чего это творишь ??? -
заволнуешься ты. – кто ты???
и я услышу, как ты наполняешь большой стакан -
держу пари – до самых краев!
– неплохое начало, крошка, как твое имя?
но мое дыхание становится глубже и
тяжелее, твоя речь размягчается,
ты переходишь на шепот и уже
дышишь со мной в унисон
я слышу, как заскрипела молния
на твоих брюках
мое дыхание обрывается
и в тишине раздается: «Шлеп… Шлеп… Шлеп»
– я люблю тебя, – шепчешь ты, и снова:
«Шлеп… Шлеп… Шлеп»
ты отставляешь стакан
тебе уже требуются обе руки
«Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-шлеп»
ты работаешь все быстрее и быстрее
обеими руками, твой член еще сухой,
но это ненадолго
«АХХХХХХХ-ОХ-АХХХХХХ», – шепчу я
«шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-шлеп» – отвечаешь ты
он дрочит его – проговариваю я про себя
и закрываю глаза: «АХХХХХ-ОХООООШ»
«Шлеп-шлеп, – он становится влажным – Хлюп-хлюп-хлюп»,
и очень-очень скользким под мои стоны: «АХХХХ-ОХХ-ДАААА!»
– вот оно, крошка! – выдавливаешь ты, перекрывая
всевозрастающее хлюпанье, и затем вопишь:
– ну скажи что-нибудь!
– ОООООХ… боже!- отвечаю я, ощущая на своих коленях излияния – сок любви
я сжимаю ноги и вешаю трубку.
Без подписи
Дорогая Неподписавшаяся:
Господи, детка, я больше не в силах ждать! Искренне Ваш,
Чарльз Буковски.
