пошевелил ею там.
–?Ну-ну, — улыбнулся Тарас. — Разве это сложная тема? Смелее, смелее!.. Вот ты, Мальцев, назови, какие деловые документы ты знаешь?
Гарик Мальцев, худощавый веснушчатый парень, нехотя вылез из-за парты и печально посмотрел на учителя.
–?Этот… как его?.. — забубнил он, косясь на Мишу Позднякова, соседа по парте, в ожидании подсказки. Но Миша отвернулся к окну, делая вид, что любуется весенней травкой и проклюнувшимися листочками на деревьях. А может быть, и впрямь любовался. Весна ведь и для девятиклассников — весна.
–?Давай, Георгий, не тяни, — поторопил Тарас парня.
–?Так это… — вскинул лохматую голову Гарик. — Приговор.
Класс неуверенно захихикал. Слово-то серьезное, звучало солидно. Хоть и не упоминалось про него вроде бы в учебнике.
Тарас выставил ладонь, призывая учеников к тишине. По его лицу было непонятно, верно ли ответил Гарик. А тот, похоже, выдохся и начал бросать просящие взгляды на одноклассников. Но слишком уж тихо стало вдруг в классе — любой шепот учитель сразу бы услышал. Ребята понимали это и молчали, кто виновато, а кто и злорадно поглядывая на товарища.
Тарас подождал еще немного и спросил:
–?И все, Мальцев? Это все деловые документы, что ты знаешь?
–?Практически да, — сказал Гарик и захлопал длинными ресницами.
–?Ну, тогда это тебе приговор, извини уж, — вздохнул Тарас и нацелился ручкой в журнал.
–?«Два», что ли?.. — буркнул Георгий.
–?Практически да, — не удержался от подколки Тарас. И обвел взглядом класс: — Так кто все-таки назовет мне деловые документы?
Нерешительно потянула ладошку симпатичная рыжеволосая девчушка, Аня Бурыкина.
–?Слушаю тебя, Аня, — ободряюще кивнул Тарас. Девушка поднялась.
–?Заявление, расписка, доверенность, договор…
Продолжить ученице не дали — приоткрылась дверь, и раздался громкий шепот:
–?Тарас Артемович, вас к телефону!..
Тарас досадливо поморщился: это, конечно же, мама, больше некому. Он ведь просил ее не звонить во время занятий! Да и вообще — что за срочные дела могут у нее вдруг появиться? Хотя… Тарас невольно поежился, вспомнив, что мама, хоть еще и не старуха, все же немолода. Мало ли что могло случиться?
–?Посидите пять минут спокойно, — обратился Тарас к классу. — Вернусь, вызову двух человек к доске писать заявление и доверенность. Очень советую использовать эти пять минут на повторение.
Звонила, конечно же, мама. Не дав сыну высказать справедливое возмущение, она торопливо заговорила:
–?Расик, ты не забудешь зайти в поликлинику?
–?Мама!.. — попытался все же возмутиться Тарас, но встретил решительный отпор:
–?Что «мама»?! Ты забыл, что с тобой вчера было? Как ты себя, кстати, чувствуешь?
–?Я хорошо себя чувствую, — ответил Тарас и, воспользовавшись предоставленной возможностью, добавил: — И у меня сейчас урок, между прочим, а ты меня отрываешь.
–?Ничего с твоим уроком за минуту не случится. А вот с тобой случиться может. Заработаешь инсульт, станешь инвалидом, вот тогда уже точно никаких уроков не будет. Кроме одного, данного жизнью. Но ты… ты уже ничего не сможешь исправить!.. — Из трубки послышалось шмыганье и всхлипывание. Тарас закатил глаза к потолку и промычал:
–?М-мама!.. Ну, перестань, я тебя умоляю.
–?Хорошо. — Из маминого голоса мгновенно пропали слезы. — Обещаешь, что зайдешь в поликлинику?
–?Зайду, зайду, — буркнул Тарас. Никуда он заходить, разумеется, не собирался, но иначе ведь спорить придется до перемены.
–?А потом — сразу домой! Нечего больному по улице шататься.
–?Мама!.. — скрипнул зубами Тарас и торопливо огляделся. За столом у окна проверяла тетради «англичанка» Болдырева. Похоже, она не прислушивалась к разговору, хоть мамин голос, как представлялось Тарасу, разносился из трубки по всей учительской. Впрочем, Наташа Болдырева молодец — даже если и слышит, виду не подаст и шептаться потом с училками не будет о Тарасовой «подкаблучности». И все-таки было стыдно. Тарас крякнул и, придав голосу строгости, сказал: — Я приду, как только освобожусь. И не звони больше — у меня сегодня две контрольные.
Вернувшись в класс, он застал там, конечно же, шум и раздрай. И без того рассерженный разговором с мамой, Тарас окончательно вышел из себя. Он рявкнул, что делал исключительно редко, отчего класс изумленно притих, а потом, дважды ткнув наугад в журнал, злорадно отчеканил:
–?Кожухов, Филиппова, — к доске!
Красавица Алиса Филиппова, высокомерно усмехнувшись и гордо вскинув голову, прошествовала вперед с таким видом, словно это она собиралась сейчас экзаменовать учителя. А вот щупленький, застенчивый Андрей Кожухов изрядно разволновался. Вышел к доске и виновато опустил голову. Тарас внутренне пожалел парня, но все же менять решения не стал. Единственное, что он сделал, — позволил некоторую вольность.
–?Кожухов, — сказал он. — Что ты хочешь написать: заявление или доверенность? Разрешаю писать что и о чем угодно, хоть заявление с просьбой принять в папы римские! Лишь бы правильно было по форме.
–?Я… я заявление буду писать, можно? — поднял обрадованные глаза Кожухов.
–?Можно, конечно, — ободрил Тарас парня улыбкой. — Куда и о чем, если не секрет?
–?В университет… — замялся Андрей. — На… на журфак.
Класс притих, не понимая, смешно то, что сказал тихоня Кожухов, или не очень. На всякий случай хихикнул балагур Дениска, но тут же получил учебником по макушке от Тани Бут.
А у самого Тараса буквально глаза на лоб от услышанного полезли. Чтобы неприметный троечник Кожухов — и… в журналисты?.. Вот уж неожиданность так неожиданность. Плохо работаете, Тарас Артемович, ой, плохо, если такое проглядеть умудрились!.. И ведь на шутку слова Андрея непохожи. Не тот это парень, чтобы так шутить.
–?Ну что ж, — стараясь придать голосу непринужденности, выдавил Тарас. — Прошу. А тебе, Алиса, соответственно, достается доверенность. Ты не возражаешь?
Алиса Филиппова презрительно фыркнула, повернулась к доске и взяла в руку мел.
–?О чем будешь писать? — спросил у девушки Тарас.
–?О том, что завгороно доверяет мне свой дачный участок под Сочи, — с вызовом ответила Алиса.
–?Дачный… участок?.. — севшим голосом переспросил Тарас, чувствуя, как вчерашняя боль, словно прорвав плотину, мощным потоком хлынула в черепную коробку.
После уроков Тарас стоял на школьном крыльце и жадно курил. Вообще-то это не рекомендовалось делать на глазах учеников, но ему сейчас было не до рекомендаций. Тарас переживал позорный срыв урока в девятом «А». До сих пор краска заливала лицо, стоило лишь вспомнить, как забегали вокруг него девчонки, когда он рухнул головой на стол и заскулил, сжимая виски… И чего он никак не ожидал от выпендрежных девятиклассников, так это искреннего, живого участия к его беде. Кто-то сразу помчался в медпункт за фельдшером, кто-то сбегал, намочил носовой платок и положил ему на лоб. А высокомерная красавица Алиса Филиппова рыкнула на класс, чтобы сидели тихо, и, приговаривая что-то умиленно- ласковое, словно ребенку, сняла с него пиджак и расстегнула ворот рубахи, чтобы легче было дышать…
Может, конечно, не все ему по-настоящему сочувствовали. Даже наверняка не все. Кто-то небось втихаря над ним потешался, кто-то злорадствовал. Если бы не Алиса, которую одноклассники не только уважали, но и побаивались, то наверняка посмеялись бы и вслух. Но все-таки, Тарас теперь не сомневался,
