тревожно. Потом — почти целую неделю мне березки снятся, теперь-то мимо них ехать будем, — заедем, поклонимся родителям моим.
При упоминании о родителях что-то полыхнуло в душе Оксаны. Заныло, засосало под ложечкой, — до сих пор не знает она, что настоящий отец ее — Егор Исаев, он же и отец Ивана, и лежат они с Варварой в такой далекой и такой для нее родной черноземной степи.
— Андрейка, пойди сюда! Пойдем на кухню, поговорить надо.
Зашли, Иван закрыл дверь. Андрей уставился вопросительно серыми большими глазами.
— Я опять про пистолеты, где они?
— Я же сказал: спрятал, зарыл, отсюда далеко.
— Смотри, парень, если возьмешь с собой — нам труба. Уж пистолеты сразу обнаружат.
— Так что, я не понимаю, что ли? Да и зачем они теперь нам? Дело сделано.
— Ты о каком это «деле» мне все твердишь, неужто и правда кого-нибудь убил?
— Так убил же, даже троих.
— Ты — убил? И ты думаешь, что я, вот так тебе поверю, чтобы такой малец и троих? А ну давай, рассказывай, и запомни, если это действительно было — больше никому ни слова.
— А чего рассказывать-то? Я их в лицо хорошо запомнил, а остальное — детали.
— Ну, прямо-таки, «детали», а как их фамилии, имена, где живут? Как выследил, что, прямо на улице?
— Отец, ты за кого меня принимаешь? Вот на то, чтобы выяснить: кто они и где живут, и ушло целых два дня. Но я узнал не только, где живут, но и адреса родителей, которые живут в деревне. Единственное, в чем мне повезло, что все трое оказались из одной деревни и рядом жили. На субботу и воскресенье они уезжали к родителям. А в селе, как ты знаешь, туалеты где? Вот тут-то все и свершилось.
— А как ты туда добрался?
— Да как, вместе с ними!
— Ого, это уже интересно!
— Ничего интересного, просто я сел в автобус, который шел после обеда на Чебручи. Смотрю: на заднем сиденье они сидят, в гражданке, под хмельком, болтают, гогочут. Я тогда еще больше уверился, что их надо кокнуть. Подмывало тут же, в автобусе. Но потом решил свою жизнь еще поберечь. Приехали в село. Вышли. Они пошли к домам. Я шёл далеко сзади. Жили они рядом с Днестром. Я выбрал удобное место в зарослях на берегу. До ночи просидел там. Вечерело. Все трое вышли и направились в сторону ДК. Я знал, что по вечерам там бывают танцы. Я пошёл за ними. Они - то меня не знали. Даже если бы увидели, то не поняли бы. В ДК были действительно танца.
Я залез на забор напротив окон и увидел их там, боялся, что они с девками разбредутся кто куда, тогда — хана. Но они вышли все, вместе с подругами и пошли совсем в другую сторону. Я за ними. Темно было, а на мне большие солдатские сапоги болтаются, чуть не упал два раза. Возле одного из домов остановились. Почему-то стояли долго, потом пошли дальше. Смотрю: за деревню выходят. Тут я немножко оробел, думаю: заметят — прикончат. Местности я не знал, а оказалось, что они шли к току, где под навесом хранится табак. Больше я ничего не видел, освещение было плохое. Зашли они в небольшой домик. Я долго ждал, уже изрядно замерз, а никто все не выходил. Я подумал, что не смогут они долго не ходить в туалет, так что выйдут. Но вышли сначала девки, притом все три сразу. Прыскали, смеялись. Я увидел, где они сидели, и решил, что милиционеры тоже в туалет не пойдут. Перешел прямо за угол домика. Стал в темном месте. И тут мне повезло во второй раз. Вышел первый высокий, как раз тот, который больше всех и бил отца. Стал прямо рядом со мной, я вытянул руку и... хлопнул.
— Но выстрел-то услышали бы другие!
— Ну да, мы сделали прибор.
— Какой прибор?
— Для бесшумной стрельбы, «глушак», слышал о таком?
— И как же вы его сделали?
— «Как-как», из трубок, а посредине обыкновенная стекловата. Длинноват получился, но зато почти не слышно. Опробовали.
— И где же вы его сделали?
— В мастерских, в школьных. А там ничего сложного: трубка, отверстия, вторая трубка, больше диаметром и третья — без отверстий.
— Но это, же получится целое сооружение!
— Великоватое, я его нес отдельно.
— Ну и что дальше-то?
— А что, этот упал, я его оттащил метров за десять, пощупал пульс — готов, но для верности еще раз пальнул, прямо в голову. Ждал не долго, — вышел второй, позвал первого, постоял, пописал. И хотел было зайти вовнутрь, тут я его и хлопнул. А третий долго не выходил, выскочили девки, хохотали, что женихи разбежались. Потом уже вышли все вместе. Третий провожал их всех по одной. Наконец, он остался с одной, я забоялся, что он завернет ее к себе домой, но получилось, как я и хотел. Милиционер простился с подругой и пошел домой. В одном месте улицы разрывались неглубоким оврагом, вот тут-то я его и догнал. Стрельнул в спину. Он упал. Я подошёл и выстрелил в голову. Спрятал в овраге и пошел вдоль Днестра. Во многих местах долго шел по воде, а возле Тирасполя меня ждал на лодке Ярощук. Вот и все.
— Да, но почему же до сих пор ни по радио, ни по телевидению — ни слова.
— Политика. Мы написали для каждого из них записки по-молдавски. Вроде — это месть за девок. Получается, что кокнул их кто-то свой. Потом, возле всех остались следы от одних и тех же солдатских сапог. Значит, убивал один человек, притом, из пистолета. Явно, военный.
— А где же те сапоги?
— В Днестре, я их из лодки, прямо на середине реки выкинул. Не переживай, отец, дело сделано чисто — никто не догадается. Мы даже в сапоги камней напихали, прежде чем выбросить.
— Какой кошмар! И как же ты теперь жить-то будешь? Ведь три жизни угробил, они же ночами к тебе будут приходить. До конца дней твоих, сниться будут!
— Пока никто не приходит, а если бы я не отомстил, тогда точно всю жизнь мучился бы. Все сделано, верно. Пойдем, а то мамка заволнуется.
Все вещи были давно собраны. Осталось только перетащить в машину и ждать. Носили не спеша, сначала поставили в прицеп холодильник, телевизор, стиральную машину, всю посуду, кое-какие детали от машины. Оксана, кстати, очень удачно продала гараж. Последним Иван забрал оттуда чулок заднего моста, засунул внутрь самородок и погрузил в прицеп. Поставил сорокалитровый бидон вина, и вот теперь догружали уже из квартиры.
— Оксана, самородок в чулке заднего моста.
— Каком таком чулке?
Иван показал.
— И надо же, назвали — «чулок», и ничуть не подходит, только зачем мне знать? Ты-то знаешь!
Закончили выносить вещи за полночь. Егорка и Оксана хотели спать, им соорудили что-то наподобие постели на заднем сиденье. Иван включил печь, хотя погода за несколько часов улучшилась значительно. Прекратился дождь, и на улице стало совсем тепло, как весной, хотя кругом была грязь непролазная. Дети сразу же уснули. А взрослые, к которым всячески старался приобщить себя и Андрей, зашли еще раз в пустую квартиру, посидели немного и в два часа ночи, перекрестившись по настоянию Ивана, захлопнули дверь, так как ключи уже были у новых хозяев, ночевавших пока в Фарлоданах, и спустились к машине.
— Ну что, может, поедем потихоньку?
— А когда Нестеров выйдет?
— Договорились, что без четверти четыре.
— Постоим еще?
— Нет, лучше выедем на гору возле моста, там отличное место для наблюдения.
— Тогда поехали. Господи помоги нам, — трижды прошептала Оксана.
«Тойота» плавно покатилась. Темнота полнейшая. На небе ни проблеска, кажется, вот-вот снова пойдет дождь, ветер, то утихая, то вновь возобновляясь, нагибал блестевшие под светом фар голые
