— У Ивана родственники?
— Я не только за Ивана говорю, он же пишет, что там русских, или по ихнему — «русскоязычных», больше двух миллионов!
— Так всем и уезжать!
— Ну да, — подключился к разговору Яков, — я знаю, что там украинцы, например, задолго до молдаван жили, и что же? И им бросать свои дома, могилы своих предков, и только из-за того, что молдаване требуют, чтобы все говорили по-молдавски?
— Сейчас везде так, а в Прибалтике? А на Кавказе? Армяне убивают азербайджанцев, грузины — абхазцев. Вот Дудаев разогнал Верховный Совет Чечни, — не удержалась Надежда Павловна, — это у нас тут, в Сибири, некому и некого разгонять.
— Слушайте, мы тут разболтались, а где дети? — спохватился Виктор.
— Где же, у Дуни, там же у них интерес имеется, — будто, между прочим, буркнула Людмила.
— Не хорошо, Людмила, зло держать, да и что она тебе сделала-то?
— А я что? Я против Евдокии ничего не имею, просто мне не нравится, когда Ванька за ее Светкой ухлестывает.
— Да девчонка что надо, и в кого она такая удалась? Тащи бочоночек!
В далекой сибирской деревне два старика, еще не совсем старая, но уже трижды бабушка и уже не молодая, но полная здоровья женщина, сидят за круглым, старинной формы, столом и играют в исконно русскую игру — лото. На дворе зима. Еще не поздний вечер, но уже давно темно. По улице, кое-где, на столбах мерцают фонари, освещая запорошенные свежим снегом избы.
— Хотя бы телевизор включили, вот люди делают: одно слово — Япония, — сказала Людмила.
— А что там смотреть? Сникерсы-микерсы. Во, додумались: кариес! Кругом Америка, чего они к нам лезут?! Вся Советская власть меня агитировала ненавидеть американцев. Сам призывал солдат на политзанятиях к этому, а ненависти не было, а сейчас я бы их стрелял, как бешеных собак! — разошелся Яков.
— Зачем же весь народ!
— Народ? Американцы — народ? Русские к ним не приезжают, не контролируют выборы, а они тут как тут, миротворцы, запрудили всякой гадостью. Вон, в Красноярске, во всех киосках почти все американское, даже вывески не по-русски написаны!
— Вот-вот, я тоже каждый день говорю: мы воевали, таких парней угробили, чтобы отодвинуть подальше границы от России, а этот Горбатый все в одночасье продал, и главное, без единого выстрела! Во, подонок! Доездился со своей Раей! — дополнил Виктор.
— Разошлись старики-разбойники, уже три дня я у вас, и, кроме политики, ничего не слышу!
— А чего же, я вот предлагаю сходить к избушке Егора, так никак не придем к общему решению! — сказал Виктор.
— Я сказала: нет, значит — нет, — категорически заявила Надежда. — Да и что там осталось, почитай, сорок лет прошло!
— Такие избушки столетия стоят.
— Я говорил в лесхозе. Они дают вездеход, только за соляру надо платить и, как сказал шофер — «хоть на луну отвезу».
— А сколько платить-то? — спросила Людмила.
— Так нашей пенсии с Яковым не хватит.
— Все-таки, сколько?
— Ну, если считать: туда — сто, обратно — сто литров, около ста пятидесяти надо, да плюс моторесурсы, зарплата шоферу, тысяч двадцать наберется.
— Я плачу, что не сделаешь ради любимого дяди, — и Людмила обняла и поцеловала Виктора.
— Смотри на нее! Родителей так не балует, как дядю!
А Виктор даже прослезился.
— Допустим, а что мы скажем в лесхозе? Куда едем, зачем?
— Простые деревенские засмеют, скажут: с жиру бесятся, на прогулку собрались! — не сдавалась Надежда.
— На охоту, почему бы и нет? Со всей семьей, туда ехать-то два-три часа.
— Ну да! Как бы ни так! Мы два дня в один конец тратили, да обратно.
— Сравнил: на лыжах, на лошади, а тут техника!
— Эта «техника» бежит около двадцати километров в час, не далеко от лошади ушла.
— Ладно, в принципе: едем или нет? Может, это последняя прогулка наша туда будет! Голосуем, кто «за»?
Надежда воздержалась.
И все же, только в марте, когда спали морозы, стал значительно длиннее день и вновь приехала Людмила со всем своим «выводком», опять-таки кроме «бутуза», семья Сердюченко стала серьезно готовиться к посещению избушки Егора. Больше всех нетерпение выказывал Ванька.
— И чего тянуть! Подумаешь, сто верст!
Но взрослые готовились основательно.
— Настеньку не пущу! — категорически сказала Надежда Павловна. — Куда ей, малявочке, в снега и тайгу!
Остальные были настроены решительно: ехать и только ехать!
Силины приехали неожиданно. Вроде бы и ждали, но когда, поздно вечером, радостно возбужденные, еще довольно молодые, мужчина и женщина, почти бесшумно открыв дверь, вошли и заполнили холодным воздухом и смехом прихожую, все, находившиеся в этой просторной трехкомнатной квартире, столпились в коридоре.
— Вот так семейка! — говорила Нина, обнимая и целуя каждого. — С раннего детства о таком мечтала!
— Чего же еще? Места пока хватает, вот и давайте «жить да поживать и добра наживать».
— Все это так, только смотри, мужиков-то трое, — в будущем три новые семьи. Куда мы тогда денемся? — выразительно улыбался Анатолий.
Когда первое радостное возбуждение прошло, и дети разошлись по своим комнатам, взрослые уселись на кухне, за небольшим, стального цвета, столом и говорили, неспешно и рассудительно. Больше рассказывала Нина. Малоразговорчивый Силин только утвердительно кивал головой, соглашаясь с ней.
— Ну что, Ваня и Оксана, вести мы вам привезли хорошие, есть на вашу квартиру обмен, прямо в Воронеже.
— Почему на нашу? — не понял Иван.
— Потому что мы решили вопрос вначале ваш, нам-то проще поменяться. Вот Толик и простоял с объявлением на груди почти все десять дней на воронежском рынке, пока не подошла к нему бабушка. Ей семьдесят два года, а дочка тут замужем за молдаванином — он прапорщик, в крепости служит.
— А как его фамилия?
— Леу, — ответил Анатолий.
— Так я его хорошо знаю, по-моему, он из Фарлодан.
— Да-да, оттуда. Жена с детьми там и живет. У них уже трое. Мы говорили с ней, она согласна и в воскресенье приедет смотреть вашу квартиру.
— А воскресенье-то завтра, — вставила Оксана.
— Как завтра? — удивилась Нина.
— Чего удивляться, мы ехали трое суток.
— Не скажи, ехали мы действительно плохо, но под конец путешествия познакомились с такими замечательными людьми, они нам и настроение подняли. Расскажем потом. Сейчас спать хочется.
— А с вашей квартирой как?
— Да с нашей дело значительно проще. У нас есть аж четыре варианта, но мы хотим вначале решить задачу посложнее, то есть вашу, а уж потом свою. Да нам еще служить два года.
— Ну, вы знаете! Чего же сразу не сказали о своей задумке?
