— Да ладно, не рассказывай ему больше о Саянах, он и забудет. А может, наоборот, надо о чем-то другом ему рассказать. Ты же можешь, вот и пофантазируй, — И Оксана нежно обняла мужа.
И действительно, через три дня Андрей появился. Рано утром, когда было еще темно, и только Иван, привыкший к ранним побудкам, включив на кухне свет, читал тревожные статьи и заметки в молдавских газетах, во входную дверь легонько постучали.
Исаев, посмотрев в глазок, увидел Андрея, стоявшего в мокрой от дождя куртке. Впустил, раздел, усадил за стол, налил чаю, дал хлеба с кусочком колбасы.
— Ну? — спросил шепотом, когда Андрей, согревшись, перестал дрожать.
— Все сделано, — как-то безразлично сказал мальчик.
— Что «сделано»? Где пистолеты?
— Пистолеты в надежном месте, а я свою задачу выполнил. Хочу спать, отец, когда-нибудь расскажу.
Андрей так обычно и естественно произнес слово «отец», что Иван вначале и не понял его смысла, но потом грудь его наполнилась такой неудержимой радостью, что он обнял мокрую голову ребенка и стал целовать мальчика. Но потом, став опять немного грубовато-суровым, сказал:
— Мы же договорились: без меня ничего не делать! Ты же слово давал! Это, знаешь, как называется?! Ты знаешь, как Оксана Ивановна переживала?
— Я же ей записку оставил. И потом, если бы я этого не сделал, то всю жизнь проклинал бы себя за трусость! Нет, батя, все сделано правильно.
Через каких-то десять минут Андрей уже спал крепким мальчишеским сном.
«Неужели он кого-то убил? — подумал Иван, глядя, как Андрей, по сути, еще совсем ребенок, свернувшись калачиком, спал на правом боку, подложив под голову обе ладони, — а может это только плод его детской фантазии?»
А события в республике происходили одно страшнее другого. У села Варница молдавские экстремисты обманным путем арестовали дежуривших на блокпосту пятерых человек и забили до смерти гражданских людей, среди которых был один старик. Делали это в помещении сельского совета и в присутствии председателя.
Убийства стали настолько закономерными, что газеты просто писали, что сегодня убито — столько-то, ранено — столько-то. Будто сводки минувших боев.
Но это было только начало. После того, как в городе Каушаны произошла крупная драка его жителей с румынами, грабившими, в буквальном смысле, магазины, начались трагические события.
Появившиеся откуда-то старые наши БТР-57 с румынскими солдатами на борту стали стрелять из пулеметов по окнам первых и вторых этажей жилых домов. Погибших в этот день нельзя было сосчитать. На крышах и чердаках девятиэтажек появились снайперы.
При таком попустительстве местных властей начиналась война. Самым парадоксальным было то, что в Бендерах стояло несколько воинских частей. В крепости — ракетная бригада и понтонный полк, возле автовокзала — десантно-штурмовой и химический батальоны, на Варнице — батальон связи, а рядом, в селе Парканы — инженерно-саперный батальон.
Руководство молдавских экстремистов вначале несколько раз провоцировало на стычки именно военных, но командование воинских частей получило однозначный приказ: в конфликт не вступать. Тогда молдаване стали охотиться за военными и членами их семей, произошло подряд несколько убийств.
Военные перевели свои семьи в части, даже организовали там школы. Но издевательства продолжались. Молдаване стали систематически обстреливать места дислокации частей. Однажды мина попала в строй солдат, шедших на обед. Двадцать шесть трупов и почти сорок раненых. А военным приказ: не стрелять! И тут в Тирасполь приезжает А.В.Руцкой и на построении дивизии отдает приказ: на обстрелы отвечать! И записал это в книгу дежурного по части.
После первого же минного залпа со стороны села Варница, военные нанесли сокрушительный ответный удар. В результате, — поселка не стало. Обстрелы прекратились, но не надолго. Молдавские националисты готовились стереть с лица земли непокорные русскоязычные города: Бендеры и Тирасполь. В Кицканском лесу сосредоточилось огромное количество военной техники. Готовилось грандиозное побоище. Понимая, что у русских ничего нет (хотя рядом стоят мощные воинские соединения!), молдаване предвкушали радость скорой победы.
Среди русскоязычных офицеров и прапорщиков воинских частей начали работу гражданские агитаторы, с одной только просьбой: защитите, не дайте надругаться! У многих военных в городах жили родственники, и призывы гражданских людей были услышаны. «Да что же мы, действительно, будем молча наблюдать, как издеваются над славянами!»
Но командир Тираспольской дивизии имел строжайший приказ: в конфликт не вступать.
В свою родную часть пошел с делегацией бывших офицеров и Иван Исаев.
— Вы когда уволились, товарищ майор? — обратился к нему командир части. — В восемьдесят седьмом? А сегодня — девяностый, пойдите в свою родную роту и посмотрите, кто там служит и, главное, как служат! А вы говорите: дать вам оружие! Да если вы даже договоритесь с солдатом и «нападете» на пост, я этого не допущу, потому что меня в лучшем случае посадят в тюрьму, а в худшем расстреляют. Так что оружие вам я не дам! Не надо было отдавать свое из школ, у вас были и пулеметы, и автоматы. Вот затворы бы я вам дал точно.
Иван-таки сходил в свою роту. Он никогда не думал увидеть такое. Днем солдаты лежали на кроватях в сапогах, кругом грязь, занятий — никаких. Офицеры сидят в канцелярии и режутся в преферанс.
— Вы уволились нормально, товарищ майор, вот и мы хотим. А если мы начнем требовать от солдат службы, то одно письмо подписанное тремя, и вы на гражданке, но без пенсии. Вы знаете, как называют Язова? Вот-вот. Говорят, вы в спецназе служили? А вот Горбачев поставил на разведку Привакова, а он кто? Разведчик? Востоковед. Он провалил всю нашу агентуру. А кто Бакатин — строитель, он строительный институт закончил, и он министр внутренних дел! Вы что, не соображаете, чем это пахнет?! «Когда пироги будет печь сапожник, а сапоги тачать пирожник»? Вы что думаете: умнее всех, а мы тут идиоты?! Я Афган прошел, а меня тут собственную Родину продавать заставляют!
Исаев шел обратно через всю часть, понуро опустив голову. «Может об этом и хотел мне тогда сказать Кузнецов. Конечно же, он знал, откуда это пошло».
— Дядя Ваня, дядя Ваня, вы меня помните? — вывела Исаева из задумчивого состояния девочка.
Иван только теперь увидел детей, играющих на траве возле клуба, а среди них Марину Егорову.
— Конечно, а как же, только что ты тут делаешь?
— А мы тут живем, вот в том доме. И мама тут, и бабушка.
Возле клуба, на длинной скамейке, сидели, в основном, пожилые женщины.
«Какой ужас! — подумал Иван, — где же те генералы, сыночки бывших легендарных маршалов: Мерецков, Черненко, Брежнев, Шульженко, которых я знал лично, бездарей, прошедших строевым шагом все должности от командира взвода до командира дивизии и выше? Наверно, спрятались по щелям. Да таким все равно, кого продавать: сослуживцев или Родину! Но где, же Ахромеев?»
И Ахромеев приехал в Молдавию вместе с Бакатиным.
— Так кто же все-таки вам мешает навести порядок в Союзе?! — несколько раз спросили их ветераны, собравшиеся в огромном зале дворца культуры.
— Говори, Бакатин, честно говори! — громко сказал Ахромеев.
— Горбачёв, — обреченно сказал министр.
Буквально через несколько месяцев Бакатин был снят с должности, а Ахромеев повесился в собственной квартире.
— Никогда не поверю! — орал тогда Иван, — умнейший человек, мозг Советской Армии и чтобы повесился! Вранье! Мразь, подонки, мафия захватила власть! Это же конец для Союза и для России!
— Зачем же там жить? Надо немедленно уезжать оттуда! — сказала Людмила, прочитав письмо Ивана, присланное на Чулым.
— Сказать просто, а куда? Если у человека там квартира, родственники, работа, — возразил Виктор.
