Пойду-ка я в мой морозильник».
«Замок, — думал Филипп. — Я построю для нас замок у моря, среди дюн. Но вряд ли она захочет жить там, — спохватился он, — у моря уже давно никто не живет, с тех пор, как его воды стали зелеными, как растения. Зелеными, как ее глаза».
Он спросил у часов, сколько времени. Часы, которые отвечали на этот вопрос уже 16 раз в течение последних пяти минут, изготовились облаять своего владельца последними, а также предпоследними словами, но им помешал весьма кстати раздавшийся звонок видеофона.
— Да! — нетерпеливо крикнул Филипп.
Оказалось, впрочем, что это была не Ада, а Мистраль. Слегка замявшись, писатель сказал, что у него есть два билета на сенсационный футбольный матч, который должен начаться через полчаса, и спросил, не составит ли Филипп ему компанию.
— У тебя и правда есть билеты? — изумился Филипп. — На встречу «львов» с «пушкарями»? Их же давным-давно разобрали!
На что Мистраль уклончиво ответил, что он в курсе, но у него свои каналы доставки билетов. Впрочем, если Филипп не хочет…
Но Филипп уже посмотрел на часы, сообразил, что матч как раз поможет ему убить время до встречи с Адой, и дал свое согласие.
Сон двадцать второй
Человек в красно-синей форме бежал по полю. Он метался зигзагами, уворачиваясь от игроков в бело-желтой форме, которые, судя по их лицам, не желали ему в это мгновение ничего хорошего. Под мышкой у человека был зажат дынеобразный мяч, а на лице застыло выражение восторженного ужаса.
Все с тем же выражением восторженного ужаса на лице он добежал до края поля, где его перехватил-таки бело-желтый игрок. Однако красно-синий выдрался, по пути оторвав неуступчивому сопернику пару пальцев и ухо, и всем телом рухнул в зачетную зону, приземлив рядом с собой неуклюжий, громоздкий мяч.
Трибуны оживились и дружно взвыли. На предпоследней минуте матча игрок более слабой команды совершил-таки чудо и переломил ход игры в свою пользу. Теперь оставалось только пробить по воротам.
Первое отделение — регбийный матч — уже заканчивалось, когда Мистраль и Филипп заняли самые лучшие места на стадионе имени Сен-Жюста Фонтэна, знаменитого деятеля французской революции, изобретшего футбол. После регби должен был начаться тот самый футбольный матч между «пушкарями» и «львами», и публика все прибывала. Что же касается матча по регби, то он собрал всего лишь какие-то жалкие 87 тысяч зрителей.
— Это потрясающе! — восхищенно сказал Филипп. Стадион лежал перед ними как на ладони. — Как тебе удалось отхватить такие отличные места?
— Секрет! — отозвался писатель, и по его виду Филипп понял, что он не хочет об этом говорить.
Получив волшебные билеты от сфинкса, Мистраль твердо решил счесть все происшедшее розыгрышем и выкинуть его из головы, однако последнее ему как раз и не удавалось. Более того, чем больше он прилагал усилий к тому, чтобы забыть странную беседу, тем отчетливее вырисовывались отдельные ее подробности. Не утерпев, писатель на следующее утро отправился туда, где находилась диковинная лавка, но на прежнем месте ее уже не было. Мистраль очень хотел поверить, что все, что с ним случилось, оказалось сном или фантазией, но билеты напоминали о том, что кое-что все-таки имело место в действительности. Без особой охоты писатель решил проверить их и позвал с собой Филиппа. Он был почти уверен, что их даже не пустят на стадион, но автоматизированный билетер-служитель на входе стал выказывать такое почтение и такую готовность услужить, с такими церемониями провел друзей на лучшие места, что у Мистраля исчезли последние сомнения. Получалось, что все было реальностью, и реальностью был этот самый матч, на который они пришли. Мистраль устроился поудобнее и стал смотреть окончание первого отделения. Регбийный мяч был установлен против ворот, и публика поневоле затаила дыхание. Разница между командами теперь была только в одно очко.
Меж тем на поле бело-желтая команда, собравшись в кружок, выделывала колдовские пассы, чтобы капитан соперников не забил, — иначе их бы ждало поражение. Тот, не обращая никакого внимания на бело-желтых, разогнался и что есть силы ухнул ногой по мячу, который в ответ взорвался, выбросив сноп искр. Бело-желтый капитан от хохота скорчился на земле, колотя по ней ногами. Пока его товарищи по команде будоражили мистические силы, он догадался заменить мяч портативной бомбой, что было вполне разрешено правилами, так как никто не догадался запретить столь эффектный ход. Пострадали разве что мяч, который разорвало на мелкие куски, и красно-синий капитан, лишившийся ступни. Он осел на землю, ругаясь на чем свет стоит, но судья, о существовании которого все уже успели подзабыть, засвистел в знак того, что матч окончен. Тотчас же на поле выбежали медицинские бригады и стали прочесывать его в поисках оторванных ушей и прочих частей тела. Красно-синему капитану за две секунды пришили ступню обратно, после чего он удалился, слегка прихрамывая. Двое игроков из соперничающих команд подрались за право обладания самыми красивыми ушами, которые нашлись на поле, но в перепалку вмешался судья, который конфисковал уши до установления их личности, а бузящих игроков уволок наряд мышкетеров. Заиграла легкая музыка, и отряд служителей принялся перестилать газон для второго отделения. Это была сложная и тонкая работа, потому что футбол на ровном поле давно и безнадежно устарел; для того, чтобы он смотрелся зрелищно, на местности необходимо создавать овраги, рвы, насыпи, топи, лужи величиной с озеро и заграждения, состоящие из хорошо заточенных кольев. Расположение всех этих объектов еще до игры оговаривалось с капитанами и тренерами команд, и теперь служители вовсю трудились, претворяя намеченное в действительность. За ними строго надзирал главный арбитр матча по фамилии Коленце, — но если фамилия у него была веселая, то у любого игрока пропадала всякая охота шутить, едва он видел перед собой эту свирепую физиономию. Как и положено уважающему себя судье, Коленце главенствовал, перемещаясь над полем в специально сконструированной летающей тарелке.
Во-первых, это было очень практично, а во-вторых, безопасно, потому что игроки, если бы судья бегал по одному полю с ними, вряд ли удержались бы от искушения сделать ему какую-нибудь пакость. Дело в том, что, согласно установившейся традиции, все футболисты во все времена терпеть не могут судейский корпус, который испокон веков делает все, чтобы испортить игру. Если команда выигрывает, то исключительно вопреки судье, если проигрывает, то лишь потому, что тот нарочно сделал все, чтобы их ослабить. Как известно, судьи всегда свистят не вовремя, самовольно срывают лучшие атаки, показывают вне игры совершенно не к месту и удаляют игроков, которые абсолютно ни в чем не провинились. Что касается Коленце, то он как раз питал особое пристрастие к красному цвету, и алая карточка выпархивала из его кармана с завидной регулярностью, заставляя проследовать на выход очередного проштрафившегося футболиста. Филипп поглядел на желтоватое суровое лицо судьи и поежился.
— Будем надеяться, что он не побьет сегодня свой рекорд, — заметил Мистраль. — Месяц назад на каком-то матче он удалил целых восемь игроков.
— Глупости все это, — фыркнул Филипп. — Отчего они не возьмут судьями нормальных роботов? Тогда боковой судья мог бы определять вне игры с точностью до тысячной доли миллиметра, а главный не делал бы таких дурацких ошибок, которые ставят весь матч с ног на голову.
Мистраль улыбнулся.
— Ты, наверное, не знаешь, — сказал он, — но роботы на футбольных матчах долго не живут. Пробовали в качестве эксперимента поставить робота в третьей лиге, но он свихнулся еще до конца первого тайма.
— Я думал, роботы не сходят с ума, — удивился Филипп.
— Просто футбол — сумасшедшая игра, — серьезно объяснил писатель.
Перерыв меж тем подошел к концу, и служители покинули поле.
— Ты за кого болеешь? — спросил Филипп.
— Я — ни за кого, — ответил Мистраль. — Я хочу просто посмотреть хорошую игру.
