упоминании моего имени. Как ты думаешь, Филипп?
— Уж не собираешься ли ты ограбить банк Вуглускра? — поддразнил его Орландо. — Чем не дело!
— Нет, — сказал Человек без лица серьезно, — моя беда в том, что я совершенно бескорыстен.
— Мне кажется, — несмело заметила Ада, — там сзади кто-то есть.
— А! — воскликнул Человек без лица. — Я совсем про него забыл.
Машина приземлилась на пустыре. Филипп прислушался и расслышал какие-то стуки в арестантском фургоне. Человек без лица распахнул дверцы, и Лаэрт вырвался на волю.
— Филипп! — завизжал он. — Какое счастье! Я тебя нашел! Скорее бежим! Меня арестовали, пытали, но я им ничего не сказал. Скорее! Там такой страшный мышкетер, ох, как я его боюсь! А-а-а! — завизжал он, увидев Человека без лица, одетого в тело мышкетера.
— Это же Человек без лица! — вмешался Орландо.
— Он? — завопил Лаэрт.
Человек без лица расстегнул молнию на комбинезоне, снял его вместе с телом и предстал перед друзьями в своем первозданном виде.
— Этот болван даже не узнал меня, когда я пришел на аэродром, — объяснил он.
— Узнаешь тебя, как же! — проворчал Лаэрт, оскорбленный до глубины вампирской души.
— Филипп, — сказал Человек без лица, — вы нашли свою девушку. Что вы будете делать дальше?
Фаэтон вкратце рассказал о своих замыслах.
— Это хорошо, — одобрил бывший киллер. — Я не терял времени даром. В машине у меня для вас пара тел, и, кроме того, я сделал вам новые удостоверения личности. Теперь вы господин и госпожа Стерлинг, — он протянул им карточки с пестрой голограммой. — Правда вот его, — он кивнул на Орландо, — я как-то не предусмотрел. Что до Лаэрта, то он не доставит вам хлопот. Вы с легкостью унесете его с собой в кармане, если пожелаете.
— А вы? — спросил Филипп.
Улыбка тронула губы Человека без лица, вытаскивавшего запасные тела.
— Я знаю, что мне не гулять по радуге. Каждому свое.
— Но как же он? — Филипп указал на Орландо. — Ему тоже надо бежать.
— Нет, — вмешался подсолнух, — я остаюсь. Все, что я могу сделать, это проводить вас на вокзал, но с вами я не поеду. — Он закашлялся.
— Тогда простимся, — сказал Человек без лица. — Желаю вам здоровья, денег и пожизненного счастья. Ты, — обратился он к Лаэрту, — отвечаешь мне за них.
Лаэрт выпятил грудь:
— Я вампир со стажем, как-нибудь справлюсь.
— Можно вас поцеловать? — спросил Человек без лица Аду.
Она утвердительно кивнула. Безликий расцеловал ее в обе щеки и, не сказав ни слова, стал стремительно удаляться. У Филиппа стоял ком в горле, он сглотнул его, но ком не уходил. Друзья подошли к краю поля, глядя на уходящего Человека без лица. Машина за их спиной оглушительно взорвалась и распалась на куски, но почему-то никто не испугался. Над городом стояла ночь.
Сон пятидесятый
Мышь шевельнула хвостом, приоткрыла глаза и огляделась. В первое мгновение ей почудилось, что ничего не изменилось, что все по-прежнему, и по-прежнему сидит у стола с компьютером странный человек, который был с ней у ветеринара, а потом принес ее сюда. Человек не двигался, и глаза его были устремлены в одну точку. Только волосы его стали другими — на висках они отчего-то приобрели цвет белой мышиной шкурки. Кроме того, мышь заметила, что человек странным образом постарел. Сейчас Мистралю — а это был, конечно же, он — можно было дать лет 40, не меньше. Мышь невольно вздрогнула — и пискнула от боли: бок, в который вонзился каблук, все еще ныл. Неподвижный человек услышал, что она ожила, и повернул к ней голову.
— Как ты? — спросил он.
Голос у него был тусклый, невыразительный, но совсем не злой, и мышь немного успокоилась.
— Есть хочется, — призналась она, немного подумав.
Мистраль поднялся с места и пошел на кухню. Скатерть-самобранка с возмущением напомнила ему, что он еще не заплатил за ее обслуживание на этой неделе, и сама собой выключилась. Тогда писатель заглянул в холодильник и обнаружил там кусок засохшего сыра, который и принес раненой мышке.
— Вот, — сказал он смущенно. — Больше ничего нет.
Мышь покосилась на сыр, но все же спросила:
— А ты? Что ты будешь есть?
— Обо мне не беспокойся, — отозвался Мистраль. — Я ничего не хочу.
Мышь принялась за сыр, а Мистраль вновь погрузился в свои невеселые мысли. Что-то завозилось в ящике стола. Писатель выдвинул его и обнаружил, что волшебная коробочка бузит и ходит ходуном. Поколебавшись, он приподнял крышку.
— Что вам надо? — устало спросил он.
— О повелитель! — запищали буквы, — Что происходит? Нам тесно, мы больны, мы хиреем! Нам плохо!
Они топорщились, напирали друг на друга и умоляюще смотрели на него, ожидая ответа; но сейчас все это отчего-то не вызывало в душе Мистраля ничего, кроме раздражения.
— Ничем не могу помочь, — буркнул он. — Мне тоже плохо.
— Почему? — изумились буквы.
Но Мистраль не был расположен пускаться в объяснения, поэтому он просто захлопнул коробочку и вернул ящик на место. Мышь с удивлением смотрела на него: она впервые в жизни видела настоящего писателя. Мистраль заметил ее взгляд и попытался улыбнуться.
— Ну что, тебе получше? — спросил он.
— Да, благодарю вас, — чинно ответила мышь.
Она и в самом деле чувствовала себя гораздо лучше и теперь была бы не прочь пойти куда-нибудь прогуляться, но не успела даже сказать об этом, потому что Мистраль вновь застыл на месте и стал стареть. Теперь его голова сделалась совсем седой. На экране компьютера показалась пифия. Она с укором посмотрела на хозяина и покачала головой:
— Зря ты с ней связался.
— Почему? — вяло спросил Мистраль.
— А на что ты надеялся? — пожала плечами пифия. — С самого начала было ясно, что это ни к чему хорошему не приведет.
— Я ее любил, — вздохнул Мистраль. — Больше мне ничего от нее не было нужно.
— Теперь это все в прошлом, — отозвалась пифия. — На твоем месте я бы подумала о будущем.
— Будущее? — Мистраль усмехнулся. — И что же меня там ждет?
— А я что, знаю? — почему-то обиделась пифия.
— Я думал, ты все знаешь, — потерянно ответил Мистраль.
— Я программа, — сухо сказала пифия. — Я могу знать только то, что в меня заложено. А будущее знает тот, кто стоит у тебя за дверью.
Мистраль поднялся с места и шагнул к выходу. Белая мышь настороженно смотрела ему вслед. Мистраль распахнул дверь, и по комнате пронесся ледяной ветер.
— Здравствуйте, — сказал сфинкс.
Почему-то писатель ни капли не удивился.
— Вы один? — спросил он.
