Не менее интересно в этом отношении и собственное творчество Кантемира. Особенностью его слога является афористичность — он прибегает к выражениям и высказываниям, ярко и образно формулирующим какую-либо мысль. Таких примеров у писателя гораздо больше, чем прямых пословиц. Они очень характерны для Кантемира и сами просятся в пословицы. Подобные обороты часто рождаются при образных сравнениях; они и содержат, как правило, сравнение или сопоставление. Приведем хотя бы частичный перечень их в сатирах: «Короток жизни предел — велики затеи» (V); «Было б кому работать, без конца работа» (IV); «Пример наставления всякого сильнее» (VII); «Ползать не советую, хотя спеси гнушаюсь» (II), «Дрова метая в огонь, пожар гасить трудно» (V); «Вино должен перевесть, кто пьяных не любит» (V); «Кто всех бить нахалится, часто живет битый» (VI); «Скорлупой не вычерпнешь всю морскую воду» (III); «Сидя в теплой избе, бранить ветры злые» (IV); «Не делают чернца одни рясы» (IV).
Подобные фразы у Кантемира нередко входят в развернутые сравнительные обороты, завершая их и создавая яркий, обобщенный образ. В сатире IV писатель сетует, что хвалебные стихи («хвалы») у него не получаются, лишь в сатирах он чувствует творческое вдохновение: «Проворен, весел спешу, как вождь на победу. Или как поп с похорон к жирному обеду». Еще пример — о бездельнике и моте, который не может жить без развлечений (сатира II, первая ред.): «Легче дьяку не рыгнуть, тёши в щах поевши, Писцу не чесать главу, на край стула севши».
Слова грубоватые и просторечные чаще встречаются при изображении отрицательных явлений и лиц, подчеркивая отношение к ним автора. Вот строки, рисующие епископа (имелся в виду известный обскурант Георгий Дашков): «В карете
Подобные слова встречаются и в речи автора. Они придают речи непосредственность, разговорность. Примерами могут служить частые у Кантемира —
Кантемир внес большой и заметный вклад в дело упрощения и демократизации литературного языка, сближения его с живой речью. Это проявилось не только в стихах (сатирах), но также в прозе писателя и состояло среди прочего в уменьшении числа заимствований, славянизмов, упрощении и сокращении синтаксических конструкций, грамматических форм. Конечно, потребовалось немало времени, чтобы полностью реализовать эти установки, но существенно, что уже в XVIII в. они осознавались вполне четко.
Харитон Макентин о сложении стихов
В середине 1744 г. Академия наук издала книгу, где под одной обложкой помещались две работы Кантемира — 10 «писем» Горация, присланные Кантемиром для напечатания еще в 1740 г., и теоретический трактат о стихосложении, называвшийся «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских». Харитон Макентин — это сам Кантемир, вернее анаграмма из букв его имени и фамилии. «Приятель» — друг писателя Н. Ю. Трубецкой, любитель литературы (ему посвящена, как мы уже говорили, сатира VII о воспитании). Как явствует из предисловия, приятель обратился в конце 1742 г. к Кантемиру с просьбой высказать свое мнение по поводу книги В. К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735). В начале 1744 г. Кантемир написал свой ответ — трактат и в феврале этого года представил его в Академию наук. Просьба Трубецкого послужила для Кантемира лишь поводом к изложению взглядов, уже сформировавшихся у него и практически примененных.
Тредиаковский в своей работе впервые выступил с пересмотром господствовавшей до того силлабической системы стихосложения. Однако его предложения по введению нового, топического (т. е. основанного на ударении) принципа не были достаточно убедительно подтверждены его собственным творчеством и не получили сразу признания. Лишь гениальному Ломоносову удалось и теоретически, и практически утвердить эту новую систему.
Кантемир воспитывался и работал в эпоху, когда силлабика была жива; сам он до сих пор считается одним из классиков этого вида стихосложения[25]. Вместе с тем Кантемир как никто другой осознал ограниченность старых силлабических форм и сделал все возможное, чтобы приспособить их к новым общественным потребностям. На это указывают все обращавшиеся к творчеству Кантемира. Жуковский писал: «по языку и стопосложению наш сатирик должен быть причислен к стихотворцам старинным, но... по искусству он принадлежит к новейшим и самым образованным». В творчестве Кантемира отразился расцвет и одновременно закат силлабики, решительный поворот к современной нам тонической системе.
«Силлабические» (от лат. syllaba «слог») стихи, или «вирши», основаны па одинаковом числе слогов в строке и обязательной рифме. Они получили распространение в Польше, на Украине и в русской поэзии конца XVII — первой трети XVIII в. Крупнейшими представителями этого вида творчества явились у нас Симеон Полоцкий, Феофан Прокопович, Кантемир. Распространенным был 13- и 11-сложный стих, но использовались и более короткие размеры. В трактате Кантемира рассматриваются стихи от 13 до 4 слогов. Сам Кантемир применял в сатирах 13-сложник с женской парной рифмой (а́а, с ударением на предпоследнем слоге) — наиболее полный и характерный (так называемый героический) вид силлабического стиха. Таким обычным размером написаны первые пять сатир (1729–1731). Однако позднее (как полагают исследователи, к 1740 г.) Кантемир вносит существенные изменения в правила силлабики и вырабатывает собственную манеру стихосложения. По-новому он пишет последующие сатиры и перерабатывает прежние.
Два обстоятельства могли повлиять на это. Прежде всего — осознание общественной значимости поэзии, необходимость более живых, простых и доходчивых форм выражения. Кроме того, материалом для размышления послужила упоминавшаяся работа Тредиаковского, с которой он, вероятнее всего, был знаком еще раньше (Тредиаковский в книге неоднократно упоминает Кантемира и изложение «героического» стиха строит на примере его сатиры I). Кантемир писал трактат, имея непосредственно в виду работу Тредиаковского и следуя ее изложению, поэтому зачастую параграфы трактата по содержанию полемичны,
