– Что это? Слезы? Из-за меня?
– Я… веду себя так глупо. Но я никогда не думала… — Она шмыгнула носом. — Я никогда не думала, что буду так себя чувствовать из-за кого-то. Когда-нибудь еще.
– Я тоже не думал. О, Энни. Ты заставила меня поверить в невозможное. — Он привлек ее к себе и поцеловал в висок. — Это слишком чудесно, чтобы выразить словами.
А потом они любили друг друга. Медленными, глубокими поцелуями и нежными, сказанными шепотом словами они вознесли друг друга в самый высокий, самый прекрасный мир, в котором когда-либо были.
– Что это такое? — Энни вышла на патио и увидела, как Бен закрывает крышку на плетеной корзине.
– Наш ленч. — Он поднял на нее глаза и одобрительно улыбнулся. — Тебе нужно быть поосторожнее. Я могу тебя сделать ленчем. В этом наряде ты выглядишь так аппетитно, что тебя можно съесть.
– Тебе нравится?
Он смотрел, пока она медленно поворачивалась. У платья из тонкой прозрачной ткани цвета слоновой кости были короткие широкие рукава и мягко подогнанная талия; дальше оно ниспадало длинной прямой колонной до щиколоток. Чтобы подчеркнуть глубокий клинообразный вырез на груди, она приколола брошь к бархатной ленточке, завязанной у нее на шее. Темные волосы были собраны вверх и удерживались перламутровыми гребнями.
– Мне начинает по-настоящему нравиться носить одежду твоей бабушки. Будет действительно жаль, когда мои вещи высохнут и придется снова одеть джинсы и свитер.
Он провел пальцем по ее руке, наблюдая, как наполняются теплом ее глаза при его прикосновении.
– Думаю, мне тоже будет жаль. Мне нравится смотреть на тебя в этих старомодных вещах.
Она преувеличенно захлопала ресницами.
– Может быть, это потому, что в душе я старомодная девушка?
– Ты шутишь. Но на самом деле, ты действительно такая.
– А ты откуда знаешь?
Он легко поцеловал ее в губы, и хотя полагал, что готов к пронзившему его удару, тот все равно застал его врасплох.
– Я просто знаю. Каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, каждый раз, когда мы целуемся, я познаю тебя, Энни Тайлер. И хочу, чтобы так было всю жизнь.
Странно, но то же самое она могла сказать и про себя. У нее было такое ощущение, будто она всю свою жизнь ждала этого мужчину и этого момента. А все, что произошло раньше, было лишь приготовлением к этой встрече.
– Куда мы идем?
– На пикник.
– Куда?
– Есть одна маленькая песчаная бухточка. Она вся окружена скалами и очень уединенная. Но из нее открывается чудесный вид на залив.
– Звучит забавно. — Она взяла его под руку, и они отправились в путь.
Они пересекли заросшие лужайки «Уайт Пайнс» и вступили в прохладную темноту соснового бора.
Энни вдыхала аромат леса, пока они шли между огромными валунами, мимо вечнозеленых сосен. Затем, так же внезапно, они оказались в залитой солнцем бухточке, выходящей на залив.
– О, Бен, это чудесно. — Энни оглядывалась вокруг, наслаждаясь захватывающим видом воды перед ними и возвышающегося леса позади.
Она выпрыгнула из туфель и пошла за ним по нагретому солнцем песку в тень между двумя яйцеобразными валунами.
– Когда я был маленьким, это было мое потайное место. — Бен открыл корзину, достал оттуда одеяло, встряхнул и постелил на песок. — Я считал эти два камня гигантскими яйцами динозавра. Я забирался на них и стоял на самом верху, глядя в море, и считал себя хозяином вселенной.
– Я понимаю, почему тебе нравилось здесь. — Энни подошла к кромке воды и почувствовала нежное прикосновение волн к голым ногам. — Думаю, никогда не видела такого красивого места.
– Ну, тогда я рад, что привел тебя сюда. — Он подошел к ней, взял ее руку и поднес к своим губам. — Красивая женщина заслуживает красивого места.
– И красивых слов, произнесенных вашим сладкозвучным языком, мистер Каррингтон. — Она смеялась, когда посмотрела в его глаза. Но обжигающий взгляд, который она увидела в них, заставил исчезнуть ее улыбку.
– Я никогда прежде не делал подобных признаний, Энни. В этом не было нужды. До сих пор. — Он обнял ее и поцеловал. — До тебя.
Она могла бы поклясться, что песок сдвинулся и мир покачнулся, когда он крепче прижал ее к себе. Затем он взял ее за руку.
– Пойдем. Я обещал накормить тебя.
Энни опустилась на колени на одеяло и смотрела, как он открывал бутылку шампанского.
– Никогда раньше не бывала на пикниках.
– Серьезно? — Он поднял глаза. — Никогда?
Она покачала головой.
– Мои родители постоянно работали. Когда их не стало, у бабушки и у меня не оставалось времени на развлечения. А вы часто устраивали пикники?
– Сосчитать невозможно. Родители катали нас по заливу на лодке и всегда брали с собой еду для пикника. Мы ходили по берегу, собирали камни. — Он некоторое время пристально смотрел вдаль, погруженный в свои мысли. Потом встряхнул головой. — Интересно. Я совсем забыл, сколько чудесных воспоминаний связано у нас с этим местом. Слишком долго я думал о причинах, почему не хочу бывать здесь.
Она молчала, надеясь, что он объяснит, какая трагедия прогнала эту любящую семью прочь из «Уайт Пайнс»? Почему они позволили имению прийти в упадок?
Но он только наполнил бокалы и протянул ей один.
– За счастливые воспоминания. И за то, чтобы «жить с тех пор долго и счастливо».
Они выпили, глядя друг на друга поверх бокалов. Потом он повернулся и стал раскладывать еду. Рогалики, завернутые в фольгу и разогретые на гриле. Несколько видов сыра — чеддер, гауда, швейцарский, — порезанных кубиками. Креветки и омар, еще дымящиеся с жаровни.
Энни прыснула от смеха.
– Кто же все это будет есть?
– Разве не ты говорила, что не можешь жить одной любовью?
Она покачала головой.
– Может быть, мне и нужно было чуть— чуть поесть, но здесь намного больше, чем «чуть-чуть». Ты устроил целый пир.
– Лучше поешь сейчас, потому что я не знаю, сколько смогу ждать, чтобы снова отведать любовной диеты.
Она засмеялась, но, увидев огонь в его глазах, стала серьезной и приложила руку к груди. Его голос охрип от страсти.
– Что такое?
– Ничего. — Ей удалось улыбнуться. — Просто сердце. Оно выделывает такие сальто, когда ты смотришь на меня вот так.
– Это хорошо. Я рад слышать, что не единственный, кто вот так страдает. — Он протянул ей кусочек сыра.
Когда она проглотила сыр, он потянулся и взял из ее рук бокал шампанского, поставив рядом со своим.
– Ну, ладно. Еды пока достаточно. Если не возражаешь, я бы хотел вернуться к другим вещам,
