Ей был необходимо, отчаянно необходимо, провести остаток уик-энда в Транквилити. Вернуться в реальный мир. Делать то, что у нее лучше всего получается. Работать.
– Привет, Энни. — Шелли подняла глаза, когда дверь офиса открылась. — Я думала, ты собираешься провести уик-энд в «Уайт Пайнс».
– Доброе утро, Шелли. — Энни поставила свой ноутбук на стол, тщательно стараясь избегать глаз подруги, и принялась доставать бумаги из дипломата. — Я… решила не оставаться. Просто съездила туда, изучила место, потом вернулась.
– Жутковатое место, да? — Шелли налила кофе и поставила чашку на стол Энни, потом посмотрела на нее долгим добрым взглядом. — Тебе действительно нужно некоторое время отдохнуть. Могу поспорить, ты работала всю ночь.
Энни пожала плечами и была рада, когда Шелли отвернулась, чтобы ответить на телефонный звонок. Через несколько минут она уже просматривала на компьютере накопившуюся электронную почту.
– Энни, — Шелли положила руку на телефонную трубку. — Звонит Мелвин Джейкс из фотомагазина. Он сказал, что пленка, которую ты оставила ему, совершенно пустая. Он спрашивает, не хочешь ли ты принести ему свой фотоаппарат, чтобы он мог проверить его.
Неудивительно, подумала Энни, если учесть, с чем пришлось иметь дело.
– Скажи, я зайду к нему завтра.
Когда почтальон принес пачку писем, Энни поблагодарила его и принялась их разбирать. Она даже не удосужилась оторвать глаза от бумаг, когда дверь открылась еще раз.
Медленно поднять голову ее заставил голос Бена.
– Тебя было довольно легко найти. Все в Транквилити знают Энни Тайлер.
– Бен. — Краем глаза она увидела, как у Шелли отвисла челюсть. И не удивительно. Он выглядел преуспевающим юристом — весь, до последней нитки. Идеально сшитый темный костюм. Модный галстук. Итальянские туфли. — Я думала, ты к этому времени уже будешь в Нью-Йорке.
– Да. Я тоже так думал. Более того, я уже ехал в аэропорт. Потом понял, какая это будет ошибка.
– Ошибка?
Он смотрел на нее так, как тогда в бухточке у залива. Так, как он смотрел на нее на портрете.
Но ведь пикника в бухточке никогда не было. И портрет был такой же ненастоящий, как и мужчина, который флиртовал с ней в конюшне.
Она должна все время напоминать себе от этом.
Бен положил руки на ее стол, наклонился так, что его глаза оказались на одном уровне с ее глазами.
– В этот уик-энд нам сделали очень необычный подарок, Энни, а мы чуть не отказались от него.
– Ты хочешь сказать, что наваждение и массовая истерия — это то, за что мы должны быть благодарны?
– Ты так думаешь? Энни, мы не страдаем от наваждения и массовой истерии. Уин действительно был там.
Он увидел, как она глянула на подругу, потом в сторону. Ради Энни он понизил голос:
– Шторм, время, которое мы провели вне остального мира, даже портрет — все это реально. Мы вместе испытали это.
Она отодвинулась от стола и встала.
– Я не хочу говорить об этом, Бен.
– Но тебе придется, хочешь ты этого или нет.
Энни уже качала головой, собираясь отвернуться, когда он обошел вокруг стола, загородив ей дорогу.
– Я не знаю, как он сделал это, но Уину удалось вернуться. И он преподнес нам совершенно особенный подарок.
– Страх, ужас ты называешь подарком?
– Но ты же не боялась, когда все это происходило. В тебе не было ни капли страха. Ни во время шторма, ни когда пропало электричество, ни из-за других неудобств. Ты убежала только тогда, когда поняла, что произошло на самом деле. И я не виню тебя за то, что тогда ты испугалась. Я и сам испугался. Но сейчас, когда у меня было время подумать о случившемся, я могу оценить, насколько особенным был подарок Уина.
Энни внимательно слушала его.
– Я не понимаю.
– Ты не понимаешь, что он дал мне? Что он дал нам обоим? Она покачала головой, полная решимости отрицать все.
– Время, Энни. Он подарил нам время. Мы были два трудоголика, которые занимались монотонной работой, никогда не останавливаясь. А теперь, благодаря этому маленькому… шторму, у нас было все время мира, чтобы встретиться, полюбить друг друга, вместе подумать о будущем.
– То есть, ты… думаешь, что все это произошло на самом деле?
Он смотрел на нее сверху вниз, страшась прикоснуться. Если он сделает это, то за себя не отвечает. Все, о чем он мечтал, пока ехал сюда, — это прикоснуться к ней, почувствовать вкус ее губ, ощутить ее в своих объятиях. Он снова жаждал обладать ею.
– Думаю, никто не поверит в то, что с нами случилось. Но ты и я всегда будем знать, что это было. И за это я должен благодарить брата.
Он медленно улыбнулся, и Энни вдруг почувствовала, что ее страхи начинают улетучиваться.
– Уин сказал тебе, что это сюрприз к моему новому дню рождению. Удачный выбор слов. Потому что благодаря его щедрому подарку я родился вновь.
Энни внимательно смотрела на него и наблюдала, как морщинки вокруг глаз Бена разгладились, а на его лице заиграла улыбка, светлая, как солнце.
– Это значит, что ты простил Уина? Он кивнул.
– Никогда не думал, что такое возможно. Боль была слишком глубокой, предательство слишком подлым. Но сейчас я понимаю, что иногда семейные узы бывают слишком прочны, чтобы их разрубить, даже столь жестоким поступком. Не знаю, как ему это удалось, но Уин нашел способ вернуться и все исправить. Я всегда буду благодарен ему, ведь я нашел тебя, Энни. И не хочу тебя потерять. — И теперь он прикоснулся к ней. Просто слегка сжал руками ее плечи. Но этого было достаточно, чтобы поднять в них обоих знакомую волну тепла.
– Энни, я люблю тебя больше, чем мне казалось вообще возможным любить кого-то. — Он глубоко вздохнул, чувствуя потребность передать ей всю глубину своих чувств. — Я уже попросил мать пересмотреть свое решение о продаже «Уайт Пайнс». Я сам хочу купить его, если ты согласишься со мной вместе снова вдохнуть жизнь в этот старый дом. Думаю, большая любовь и упорный труд помогут нам восстановить его былую красу.
– Но моя работа. Мои обязанности. У меня… осталось так много долгов после бабушкиной болезни.
Он улыбнулся своей озорной, опасной улыбкой, которую она уже хорошо знала.
– Энни, я человек небедный. Твои долги — это самое меньшее, что меня беспокоит. Я пока не знаю, как буду выполнять свои обязательства перед штатом сотрудников на двух побережьях. Мне просто придется принять решение. Но я сделаю это. Я должен. Потому что ты — важнее всего в моей жизни. — Он понизил голос. — Вероятно, есть сотни причин, по которым нам не следует с этим торопиться, но только одна очень веская причина, почему все— таки следует. Жизнь так коротка. И мы только что обрели самую невероятную любовь. Почему нам просто не протянуть руки и не удержать ее?
Энни сцепила пальцы.
– О, Бен. Это безумно. Невозможно. Импульсивно. Это так на нас непохоже.
– Я знаю. Но мы можем измениться. Ведь мы любим друг друга.
– Уин говорил, что ты, если попытаешься согнуться, поломаешься.
– Он так говорил?
Энни кивнула. Ее губы медленно растянулись в улыбке.
