А вместе с ним в магазине появились и три незаметные видеокамеры, направленные на вход, на прилавок и на груди правой Венеры.
Еще через пять минут Миша Марфин в штабной «Газели» проверил качество изображения, а в это время Олег позвонил в Мосэнерго и снял заявку по магазину на Мясницкой.
Порядок! Теперь была полная готовность.
Перед полуночью Савенков и Федя Федулов под видом запоздалых алкашей обошли район, расставили людей и проверили связь.
Автобус с ОМОНом стоял в Кривоколенном переулке. Штабная «Газель» спряталась в Банковском. И еще пять машин припарковались в скрытных переулочках вокруг магазина.
Теперь надо было ждать!
Машина Гриневского появилась в час ночи. Она двигалась на самой малой скорости и почти бесшумно. Еще два часа назад на Мясницкой были пробки, а сейчас простор — тишь да гладь!
Феликс медленно двигался мимо магазина, изучая обстановку. Потом свернул налево, поехал по окружающим переулкам. Сначала по Большому Златоустинскому, затем по Малому и по Армянскому.
Еще несколько поворотов — и нотариус оказался на Чистопрудном бульваре. Потом дальний разворот у Покровских ворот, и вот он опять на Мясницкой.
Феликс точно видел, что за ним не было хвоста. И не было ничего подозрительного вокруг магазина.
Значит можно начинать!
Когда Гриневский остановился у магазина, он сразу заметил, что Галя уже открывает дверь.
Феликс пробежал пять метров по пустынному тротуару и юркнул в зал, где стоял крепкий и аппетитный аромат еды — хлеба, копченостей, ванили и каких-то специй вроде перца и лаврового листа.
Нотариус почему-то подумал, что начало этим запахам положил купец Собакин. Это еще при нем ваниль и корица впиталась в стены магазина.
Феликс принес две тяжелые сумки.
После разбоя в Малаховке, когда удалось за час разворотить печь с изразцами, он приобрел опыт и уверенность в себе.
Да и так понятно, что крушить русскую печку из старинного кирпича посложнее, чем долбать груди гипсовой Венеры.
Яремчук сразу заперла входную дверь и опустила шторы на двух окнах. Теперь можно было работать, не опасаясь, что случайный прохожий заметит разгром. Шуметь, конечно, надо тише, но и это не так страшно — жилых квартир в округе нет.
Раньше они были, но теперь кругом одни сплошные офисы!
Под правой Венерой уже стоял рабочий стол, придвинутый Галиной. А на столе — старая, и потому крепкая табуретка.
Гриневский надел синий халат, взобрался наверх и пощупал холодную гипсовую грудь. Она была твердая и огромная — в два раза больше аналогичного прототипа.
Феликс наклонился к Галине и голосом опытного хирурга произнес: «Молоток и зубило».
Он долго прицеливался перед первым ударом. А потом установил зубило, размахнулся и звезданул так, что верхушка левой груди отскочила вбок и развалила на соседней полке пирамиду из коробочек с чаем.
Гриневский попытался заглянуть внутрь дупла, но дырка была небольшая, как в скворечнике. Если прислониться к отверстию глазом, то внутри темно и страшно. А широкий фонарь вообще все заслоняет.
Феликс приставил зубило повыше, туда, где у подмышки рядом с ключицей была маленькая складка.
Ему было неудобно. Размахиваясь правой рукой, он мог потерять равновесие и упасть под прилавок. Но, как и в Малаховке, Яремчук мощно держала его за верхнюю часть бедер.
Удар! Удар! Еще удар…
И левая грудь гипсовой Венеры снесена полностью.
Теперь можно посветить фонарем. Внутри на уровне груди была пустота. А пониже, там, где живот, виднелась пыльная полка, на которой лежали три свертка из старой мешковины.
Феликс вынул первую упаковку и обрадовался ее солидному весу — не меньше двух кило! И тяжесть какая-то особая. Благородные металлы чувствуешь совсем не так, как свинец или сталь.
Он доставал второй пакет, а тем временем Галина быстро развернула первый сверток и выкрикнула что-то победное. Типа: «Ваау! Это они»!
Она очистила часть прилавка и начала расставлять собачек.
Первым в этой шеренге встал принесенный с собой пудель. Это та самая фигурка, которую врач Яремчук украла из кабинета академика сразу после его убийства.
Потом встал золотой дог с глазами из крупных бриллиантов, затем спаниель с сапфирами и вся остальная свора.
В штабной «Газели» теснились трое — в центре у экранов Миша Марфин, по правую руку Савенков, а по левую — Федор Федулов.
Они видели все!
Одна из камер была направлена на прилавок, где выстраивались блестящие собачки. Сначала четыре. Потом семь. И наконец — все десять. Последним в строю встал сеттер на подставке из бирюзы и рубинов.
На экране было видно, как Гриневский спрыгнул с табуретки на стол и спустился вниз. Он подошел поближе к прилавку и замер перед строем драгоценных псов.
Савенков начал потирать переносицу — явный признак того, что он волнуется. И даже нервничает!
— Пора, Федор! Ты чего тянешь? Командуй!
— Да, теперь, пожалуй, пора.
Федулов включил рацию, на связи с которой были все! И омоновцы в автобусе, и криминалисты, и оперативники, и Крылов с Варварой, которые в одной из машин изображали влюбленную парочку.
За пять секунд Федор уточнил, что все его слышат и понимают. После этого он усилил голос и начал говорить торжественно, как Левитан при штурме Берлина.
— Внимание всем! Полная готовность. Начинаем через десять секунд. Четверо блокируют двор. Остальные — на штурм основного входа. Работаем по полной программе! Вперед!
Двери автобуса распахнулись и на улицу стали выбегать бойцы в бронежилетах, касках и масках. В данном случае в этом не было никакой необходимости, но так у них принято. Так они нагоняют страх и подбадривают себя…
Бойцы бежали мимо витринных стекол, как бизоны в прериях. Ночное эхо разносило их топот во все стороны. И понятно, что и двое в магазине сразу поняли «По ком грохочут сапоги».
На экранах штабной «Газели» было видно, как Гриневский открыл сумку, сгреб в нее всех собак, а Галина потащила его куда-то в подсобные помещения.
А там камер не было!
Омоновцы ворвались в магазин через десять секунд. Федулов по рации сразу направил их в нужный проход. Бойцы очень быстро нашли в подсобке стальной люк, который почти на их глазах был закрыт и заклинен снизу намертво. Как переборка в подводной лодке!
