— Профсоюз здесь не поможет. Это дело возбуждено персонально против тебя, а не против штата Массачусетс или полицейского департамента. Ты должен подумать о себе сам.

Бобби опустил голову на руки. Он слишком устал и был слишком пьян, чтобы в этом разобраться. Он чувствовал себя так, будто из него выкачали всю энергию до капельки.

— Я правильно сделал, что выстрелил, — сказал он.

— Все так и говорят.

— Тот человек собирался убить свою жену.

— Я прослушал запись твоего разговора с командным центром. Ты следовал правилам, Бобби. Следил за событиями, описывал все происходившее. Ты сделал то, чему тебя учили. Может, никто тебе этого не скажет, но я тобой горжусь. Ты получил задание — и не отступил.

Бобби молчал. Ему пришлось поспешно ущипнуть себя за нос, чтобы удержать слезы. Господи, как он устал! Но что еще хуже, он совсем пьян.

— А это поможет? — наконец спросил он. — Гэньон — судья. У него есть деньги и власть. Черт, я не в состоянии позволить себе настоящий судебный процесс на свои сбережения. Следовательно, он выиграет?

— Не знаю, — сказал Бруни и тяжело вздохнул.

— Не пойму. У Джимми была пушка. Он целился в жену и ребенка. Неужели это ни для кого ничего не значит? Даже для его родителей?

— Все очень сложно.

— Потому что он богат? И у него собственный дом? Издевательство над семьей — это издевательство над семьей. И мне плевать, сколько у него денег!

Лейтенант не ответил.

— Что? — настойчиво спросил Бобби. — Что?

Бруни снова тяжело вздохнул:

— Гэньоны не отрицают, что у Джимми была пушка и он целился в жену. Но они говорят, что главной проблемой в доме считалась его жена. Если верить их заявлению, Кэтрин Гэньон плохо обращалась с сыном. И если Джимми угрожал ей, то он всего лишь пытался спасти ребенку жизнь.

Глава 7

Натана весь день рвало. Потом он наконец уснул, скорченное бледное тельце выглядело таким хрупким на фоне мягких синих простыней. Его ресницы отбрасывали тень на скулы, а осунувшееся личико казалось слишком маленьким и староватым для четырехлетнего ребенка.

Утром приехали Джеймс и Марианна и внимательно осмотрели Натана (по их словам, они выскочили из постели в ту самую минуту, когда увидели сводку новостей, но для людей, которые мчались сломя голову, свекор и свекровь выглядели слишком аккуратно одетыми и причесанными).

Марианна разыграла свою любимую сцену оскорбленной добродетели. Огромные синие глаза, бледное лицо, трясущиеся руки.

— Я этого не вынесу, — повторяла она с ощутимым южным акцентом. Эта женщина сорок лет прожила в Бостоне, но по-прежнему говорила как героиня пьесы Теннесси Уильямса.

Кэтрин видела, что Марианна и Джеймс в промежутках между мелодраматическими восклицаниями делают мысленные пометки: мальчик худой, вялый и, очевидно, запуганный. Он не тянется к матери, а прижимается к няне. У ребенка свежий синяк на лбу.

Дважды Марианна пыталась отозвать невестку в сторону «на пару слов». И оба раза Кэтрин не поддавалась. Пруденс, няня-англичанка, знала свое дело, Кэтрин ценила ее за ответственность и благоразумие. Впрочем, няня пока еще не освоилась в доме, и потому Кэтрин понятия не имела, как девушка поведет себя, если на нее надавить (Кэтрин приказала никогда не оставлять Натана наедине с бабушкой и дедушкой). Джеймс, например, мог быть крайне обаятельным. Ему ничего не стоит попросить Пруденс принести ему чашку чаю — и тогда война будет проиграна.

Кэтрин не могла пойти на такой риск. Не сегодня.

Конечно, Марианна и Джеймс предложили ей с Натаном пожить у них. После «ужасных событий» минувшей ночи им, разумеется, нужно куда-то перебраться — подальше от «места трагедии». «Ради Бога, Кэтрин, подумай о сыне. Он очень плохо выглядит».

Наконец Джеймс потерял терпение. В ту самую минуту, когда Пруденс вывела Натана из комнаты — видимо, его опять начало тошнить, — судья в страшной ярости обрушился на Кэтрин:

— Даже не надейся так просто отделаться! Джимми нам все рассказал! Ты думаешь, вчера вечером все закончилось? И смерть Джимми решила все твои проблемы? Так я тебе гарантирую: они только начинаются!

И тогда Кэтрин откровенно запаниковала. Она вспомнила о новой системе безопасности, установленной в доме полгода назад. Лампочка на пульте управления не горела. Кэтрин могла поклясться в этом. Потом она поняла, что молчание продолжается слишком долго и Джеймс по-прежнему смотрит на нее холодным, осуждающим взглядом. Кэтрин собрала последние силы и властно сказала:

— Я не знаю, о чем вы говорите, Джеймс. А теперь, если вы меня извините, мне нужно заняться подготовкой к похоронам.

Она вышла из комнаты с дрожащими руками и бешено прыгающим сердцем и через минуту услышала, как свекор со свекровью выскочили на улицу. Потом в доме снова стало тихо.

Натан не плакал. Ни вчера, ни сегодня. И наверное, не заплачет. В этом смысле он был воистину сыном Кэтрин. Любую неприятность — визиты доктора, бесконечные уколы, надоевшие анализы — он встречал с сухими глазами, серьезно и хмуро. Няни его любили, но от любого их прикосновения он вздрагивал.

Сегодня ему приснится кошмар. Жуткий сон, когда он будет метаться по постели, а потом проснется с криком боли и попросит, чтобы все доктора оставили его в покое. Иногда мальчик умолял не оставлять его в темноте, жаловался на удушье и требовал включить свет. То, что ее ночной ужас стал его кошмаром, одновременно удивляло и пугало Кэтрин.

К нему прибежит Пруденс. Так же как до нее это делала Беатрис, а еще раньше Маргарет, Соня, Хло и Эбигейл. Столько лиц, Кэтрин даже не помнит их всех. Конечно, она помнят Эбби, которая была первой. Джимми нанял ее, когда Натану исполнилась неделя. Кэтрин не хотела брать няню. Она хотела сама заботиться о своем сыне. Несколько дней она бродила по дому в сонном оцепенении, ребенка у ее груди постоянно рвало. Кэтрин не могла спать, а он не мог есть.

Она волей-неволей включала свет и смотрела на своего младенца, такого крошечного и беспомощного, что он скорее пищал, а не плакал. Его абсолютная незащищенность потрясала ее, когда она начинала думать о будущем. Дети умирают. От голода, побоев, гриппа. Они вываливаются из окон, погибают от СПИДа, попадают под машину. Их похищают с игровых площадок, их совращают священники. Бывает и худшая судьба, об этом она тоже слышала. Например, некоторым взрослым нравится, когда маленькие дети плачут. И еще слабый, беспомощный, ни в чем не повинный малыш может попасть в злые руки и стать игрушкой в лапах хищника.

Сколько детей сейчас плачут от голода, а сколько бьют за провинности? Сколько детей с надеждой смотрят в глаза своих опекунов и в ответ получают подзатыльник? Сколько младенцев — невинных, прелестных — каждый день рождаются на свет лишь для того, чтобы погибнуть от рук тех, кто дал им жизнь?

Кэтрин не знала, что делать. Мир чересчур жесток, а Натан — слишком мал. Он нуждается в ней, и если она его подведет, это ее убьет.

Ей держать ребенка на руках стало трудно, но и положить его она тоже не могла. Было невыносимо его любить, но и отдалиться не хватало сил. Она как будто рассыпалась на миллион крошечных осколков — измученная бессонницей молодая мать, бродившая по коридорам со своим новорожденным сыном и постепенно терявшая надежду.

В конце недели Джимми привел молоденькую девушку. Он деликатно поговорил с Кэтрин —

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату