почудилось, он намеревался рвануться с места. Кавказец с ходу вскинул приклад к плечу, а прицел к глазу и раздался хлопок, сразу второй. Тут же включился клаксон «шевроле». Его пронзительное гуденье разбудило сонливую тишь проулка, сзывая в свидетели всех живущих поблизости. Верзила живо посмотрел в бинокль ночного видения, что-то одобрительно заметил кавказцу, и оба заспешили обратно к «вольво». Я перевёл взор на Эдика. Тот по радиопереговорнику выслушивал какую-то неприятную новость.
– Проклятье! – ругнулся он, не скрывая неприязни.
Свечение в салоне погасло, и уже в темноту верзила сообщил:
– Всё в порядке. Не успел отъехать.
– Они на хвосте, – отозвался Эдик. – Все в машину!
Кавказец и верзила с напарником крысами юркнули на задние сидения, дверцы захлопнулись, и «вольво» быстро покатило задним ходом прочь из проулка. На выезде развернулось и с включаемыми фарами скрылось в стороне сквера. Я ещё не слез с фургона, а тем же путём пронеслась мышастая «самара» с вглядывающимися в лобовое стекло мужскими силуэтами.
Я побежал к своей урчащей, светящей и гудящей машине. Первым делом влез под панель, нашёл и вырвал красный проводок под панелью. Гуденье клаксона прекратилось, двигатель тоже зачихал и смолк. Я больше не нуждался во внимании любопытных: отключил и свет. Уже в восстановленной тишине и темноте осмотрел, что с «шевроле» сделали два выстрела. Оба были точными, пробили только боковые стёкла у передних сидений. Да ещё продырявленной «головой» к рулю приваливалась резиновая кукла. Воздух с шипением истекал из дыр, и она потеряла округлые очертания, обмякла. Я помог ей выдуться, свернул в ком, спрятал в багажник. После чего закрыл и замкнул все дверцы, и поспешил удалиться с надеждой, что местные жители не усмотрели в происшествии ничего подозрительного, не вызвали милицию. Вскоре вышел на оживлённую широкую улицу. Свернув к остановке, успел догнать троллейбус и заскочить в него. Он следовал к Садовому кольцу. Там я пересел в автобус. Хвоста не заметил и доехал до метро «Улица 1905 года», но сошёл на следующей от метро остановке. Подозрительные личности не желали показываться на глаза, никто не проявлял намерения сопровождать меня хоть на край света. В этом я окончательно удостоверился, когда поплутал по пешеходным дорожкам и тротуарам, и к семи часам подошёл к Тишинсткому переулку, заранее кляня непреклонную пунктуальность. Стоять – не идти. Пока я дожидался Ольги, промозглая сырость забралась под куртку и рубашку, стала изгонять тепло из майки. И моя радость при появлении девушки, от её лёгких пританцовывающих шагов росла по мере приближения не только по причине удовольствия видеть милую пособницу. Серые брюки, голубая шёлковая рубашка и чёрный свободный плащ, перехваченный завязанным узлом поясом, придавали ей вид уверенной в себе особы.
– Обалдеть, – буркнул я, когда она приостановилась рядом и тряхнула густыми распущенными волосами.
– Извини, – проговорила она вместо приветствия, – я немного опоздала. Можно, я буду на ты? – Она подхватила меня под руку и потянула. – Пошли. Нам нельзя стоять на месте.
– Почему? – задал я глупый вопрос.
Впрочем, мы уже быстро вышагивали вдоль улицы по слабо освещённой дорожке.
– Так… – она на ходу оглянулась, затем дёрнулась от дороги, и мы быстро спрятались в густой ночной тени жилого кирпичного строения.
На углу перекрёстка, где я её ждал, плавно остановилась новая «БМВ» стального цвета. Высокий парень студенческого возраста вышел из наружу, посмотрел в одну, в другую сторону.
– Не виду её, – сказал он кому-то в салоне.
После чего опять сел за руль. При развороте машины свет фар высветил дорожку и стену дома, возле которого мы стояли. Ольга прижалась ко мне, чтобы быть обхваченной, будто для поцелуя, и «БМВ» с ускорением проехала за моей спиной.
– Я сбежала с вечеринки, – прошептала она, когда я отстранился.
– Я тоже, – признался я.
Она сжала губы, но не выдержала и прыснула. Задыхаясь от смеха, снова дёрнула меня за руку, и мы пробежали дворами. Наконец она перешла на шаг.
– У-уф! – выдохнула она и с облегчением рассмеялась.
В её зрачках резвились знакомые уже бесенята, которых она не в силах была укротить.
– Ты сейчас похожа на шкодливого спаниеля, – заверил я. – А ну, выкладывай, где сестра?
Строгость тона не подействовала. Она тряхнула головой.
– Сначала своди куда-нибудь. Я хочу посидеть с тобой. – Потом добавила. – Мне надо выяснить кое- что.
– Послушай, – я приостановился. – Таскать тебя по ресторанам я не буду. Это дорого и нелепо в моём положении.
Она вернулась.
– А мы не в ресторан. Зайдём в какой-нибудь бар. – И повышая голос, безапелляционно объявила. – И не спорь со мной! А то ничего не скажу!
– Убедила, – согласился я. – Только заткни уши. Мне нужно изрыгнуть страшное проклятье.
– Зачем?
– От него задрожит воздух, и к ногам посыплются золотые червонцы.
– Обругать меня? – она хихикнула. – Я тебе лучше открою кредит. – И снова взяла меня под руку. – Пошли же! Не дуйся, а то хуже будет.
Ничего не оставалось, как подчиниться. Спорить с барышнями – самое идиотское занятие, какое можно придумать. Я поплёлся, как выгуливаемая собака, обдумывая складывающееся положение вещей и свою растущую зависимость от странных созданий.
– Так ты скажешь, где сестра?
– Потом узнаешь.
От дворов к следующей улице мы вышли у столба с горящим светильником, от него свернули на пешеходную дорожку. Нас обдали волнами света и одна за другой миновали несколько машин.
– А где твой «пежо»? – спросила Ольга.
– «Шевроле», – поправил я.
– Я это и хотела сказать. Где он? Я его не видела.
– Зализывает раны.
Она на ходу взглянула мне в лицо.
– Какие ещё раны?
– Так, не очень серьёзные. Не надо ездить позади грузовиков. С кузова вылетел гравий и угодил в боковые стёкла.
– Разбились?
– Вдребезги.
– Жаль.
– Ещё бы!
Она встала, остановила меня. Глаза её сверкнули.
– Я чувствую, ты мне врёшь, считаешь меня соплячкой. Ты собираешься на ней жениться?
Я на мгновение опешил. Ольга смотрела так, что отвечать надо было обязательно. Я лихорадочно соображал, что именно.
– Не знаю, – я пожал плечами. – Ещё не думал.
– А зачем тогда ей голову морочишь? И мне тоже?
Я сухо сглотнул, выигрывая время и подбирая слова.
– Почему ты решила, морочу голову?
– Морочишь! И той, от которой сбежал, тоже морочил. Разве не так?
Я чуть не взвыл.
– Ну, ты же ничего не знаешь! Там была совсем другая история…
– Как же я могу знать, если ты ничего не рассказывал, утаивал? Если б мне такое устроили, я бы… Я бы точно тебя убила.
– За что?
