– Разумеется, в этом всё дело, – согласился я.
Она потушила сигарету.
– Хорошо. Я не буду курить. Только не разговаривай со мной так. Иначе я его возненавижу.
– Ему уже всё равно.
– О, боже! Ну, зачем ты об этом?
– Ладно. Давай о другом. Твой сердцеед, – ну, я имею в виду того парня, по которому ты носила сердечный траур два года, – он был любовником твоей матери?
Она вздрогнула, потянулась к сигарете, но прикуривать не стала.
– Тебе это Ольга сказала?
– Сам догадался. Она мне сказала только, что они погибли в одной машине. – Я выдержал паузу. – И она подозревает, в этом замешан Эдик.
Вика отвернулась, уставилась в окно. Затем бесцветным голосом спросила:
– А ты что об этом думаешь?
Я пожал плечами, хотя она вряд ли могла это видеть, разве что через отражение в стекле.
– Вполне могло быть делом рук отца, то есть сделано по его распоряжению. Но для такого поступка надо иметь чрезвычайные основания.
Вика ответила не сразу.
– Он её очень любил и ревновал. Его часто и долго не бывало дома. Наверно, поэтому.
– Ты извини, что спрашиваю, – сказал я. – Но я попал в скверный переплёт. Сквернее не придумаешь. Чтобы иметь шанс увидеть тебя завтра, мне нужно знать как можно больше о тех, кто принимает решения.
– Я потому и отвечаю.
– Спасибо.
Она повернулась ко мне.
– Я бы об этом не сказала чужому человеку. Никогда.
– Я это ценю.
Глаза у неё подёрнулись влагой, и стали ещё прекрасней.
– Ну почему, почему ты не хочешь догадаться? Как будто нарочно делаешь так, чтобы причинить мне боль. Пожалуйста, не разговаривай со мной таким тоном. Очень прошу.
Я почувствовал себя неловко. В конечном счёте, какое я имел право судить её за прошлое, если она дарила мне настоящее.
– Если бы я не причинял тебе боль за то, что невольно мучает меня, тебе пришлось бы выбирать между мной и папочкой. И скорее всего, ты выбрала бы его. Что, я не прав?
Она всё же закурила.
– Он любит только меня и Ольгу. И всегда был добр ко мне.
– И поэтому приговорил твоего хахаля.
– Ты не имеешь права осуждать его. – У неё задрожала сигарета. – И это не твоё дело. Он настоящий мужчина, а не слюнтяй. Меня тошнит от слюнтяев и дураков. Их слишком много.
– Ну, а я, кто по-твоему?
Она криво усмехнулась, но такая усмешка не портила лица.
– Не слушай меня. Я сама не знаю, что говорю. Я действительно, мчалась к тебе, как сумасшедшая. А зачем? Чтобы ты мучился какими-то подозрениями?
Она была так красива и близка, что я не мог на неё смотреть.
– Ничего себе! – сказал я в сторону. – С каких это пор мужья стали подозрениями? Это факты, а не подозрения.
– Ну вот, – устало произнесла она. – Опять. Я и правда очень жалею, что наболтала Ивану. А тебе было б легче, если бы у меня были любовники?
– О-о, дьявол! У меня уже голова пухнет. Давай, сменим пластинку.
– Как хочешь.
Мы помолчали, не глядя друг на друга.
– Как понимаю, отца ты не нашла.
– Не нашла.
Мы встретились глазами. Её были бездонными, в них запросто можно было утонуть.
– А ты не думаешь, он нарочно избегает тебя? Догадывается о чувствах ко мне.
Она с отрицанием покачала головой.
– Если б ты его знал, так не сказал.
– А вдруг, он боится, на этот раз ты не простишь… Скажем, если и со мной случится несчастный случай.
Она высокомерно выпрямилась.
– По-твоему, если он будет избегать меня, я прощу? Он о нас не знает. Эдик ничего не сообщает ему.
– А твоя бабушка?
– Я сейчас поеду к ней. Но отец и ей не позволяет вмешиваться в свои дела.
– Он может связаться с ней.
– Надеюсь.
– Ты что, останешься у неё ночевать?
– Да.
Я хотел попросить телефон, однако суеверное предчувствие остановило меня. Ставка сделана. Если выиграю, найду её. А проиграю?... Нет, я обязан был выиграть. Они потеряли мой след, и второй раз на крючок не попадусь.
– Скажи, почему Ольга тогда прислала тебя ко мне? Откуда она узнала?
Вика ответила не сразу.
– Ты ей понравился. А вечером она случайно подслушала, как Окса…
Она прикусила язык и покраснела.
– Оксана позвонила Эдику, который был у вас, сообщила, что Иван мёртв. Но там вертелся я, и мог заподозрить её в соучастии.
Она кивнула.
– Почти так.
– Ольга подслушала по параллельному телефону?
– Да. Потом Эдик позвонил кому-то, отдал распоряжение… ну, ты понимаешь.
– Ольга подслушала и это. И послала тебя помешать.
– Не знаю, она меня послала или я сама поехала. Не знаю. Я не хочу об этом… Ты меня ещё любишь?
Мороженое начинало таять, и я поддел его с краю кофейной ложкой, попробовал.
– Ничего. Вкусно. Попробуй. – Но Вика напряжённо ожидала ответа. – Ты сама могла бы догадаться, я влип в тебя по уши. Откровенно говоря, не желая этого.
– Ты об этом жалеешь?
– Если бросишь курить, нет.
От её сигареты поднималась струйка дыма, и она разогнала её ладонью.
– Я хочу тебе нравиться.
– Только мне? – усомнился я.
– Сейчас мне важно только твоё отношение.
Она сунула сигарету в чашку с кофе и перехватила мою руку, в которой я держал ложку с мороженым, облепленным хлопьями наструганного шоколада.
– Дай мне попробовать.
– У тебя своя порция.
– Я хочу с твоей ложечки.
– Пожалуйста.
Она слизнула верх с шоколадом и, не спуская с меня внимательного взора, проглотила.
