Поразмыслил несколько секунд и набрал новый номер.
– Слушаю!
– Виктор, привет!
– А, Глеб. – Собеседник усмехнулся. – Что-то ты сегодня зачастил.
– Зачастил?
– Ну да. Ты же звонил мне час назад. Или не помнишь?
– Помню, конечно, но… Слушай, Вить, повтори, пожалуйста, все, что ты мне сказал.
– Однако! Ты что хоть пил-то?
– Что пил – того уже нет. Я помню, но хочу подстраховаться.
– О’кей. Я сказал, что ты оказался прозорлив, как дельфийский оракул, потому что криминалисты действительно обнаружили в ране на лице девушки хлор. Хлор нашли и на ее одежде.
– Отлично. Это именно то, что я помнил.
– Слушай, ты мне так и не объяснил, как ты догадался про хлор? И что все это значит?
Глеб на секунду задумался, потом уточнил:
– А как я ответил на эти вопросы час назад?
– Сказал, что все расскажешь позже – когда убедишься в том, что прав.
– Ну, позже, значит, позже.
– Но…
– Деньги я переведу на твой счет. Спасибо и до связи!
Глеб бросил мобильник в сумку, засунул туда же папку с надписью «Маньяки» и покинул квартиру.
Ровно через сорок минут Корсак постучал в темную, тяжелую дверь кабинета.
– Войдите! – отозвался из кабинета женский голос.
Он открыл дверь и переступил порог кабинета.
– Добрый день! – поприветствовал он женщину с короткой стрижкой, сидевшую за столом.
– Здравствуйте!
Она поднялась ему на стречу.
Твердохлебова носила черные джинсы, серую водолазку и приталенный пиджак. На запястье у нее поблескивали мужские часы с металлическим браслетом. Простой и надежный «Timex». Когда-то у Глеба были такие же, пока пару лет назад он не сменил их на «Breitling» (подарок, полученный из рук знаменитого летчика-космонавта, которому Глеб помог выпутаться из одного скандального дела; космонавт утверждал, что эти часы побывали с ним на борту МКС[2], и Глеб склонен был ему верить).
Сложение у Твердохлебовой было крепкое, почти атлетическое. Короткие волосы, полное отсутствие косметики и украшений делали ее излишне суровой.
Капитан Твердохлебова протянула Глебу руку, и они обменялись рукопожатием. Пожатие женщины- полицейского оказалось очень твердым, под стать ее фамилии.
– Значит, вы журналист, – сказала она, разглядывая Глеба.
– Именно так.
Ольга усмехнулась:
– Похож.
– Мне все это говорят. А вот вы совсем не похожи на полицейского.
– Вот как? И на кого же я похожа?
– На учительницу.
– Физкультуры? – иронично уточнила Твердохлебова.
Глеб качнул головой:
– Нет. Скорее на преподавателя физики или химии. Умный взгляд исследователя, склонного к обдуманному риску.
– Чем же рискует преподаватель химии? Тем, что таблица Менделеева может свалиться ему со стены на голову?
Глеб засмеялся:
– И этим тоже. Но главное – химические реактивы. Смешаешь не те жидкости – и прощай, школа!
Ольга не удержалась от улыбки.
– Боюсь, я слишком большая трусиха, чтобы работать учителем химии.
– Ловить бандитов, конечно же, безопаснее, – согласился Глеб.
– Обычно я посылаю впереди себя мужчин, – сказала Ольга.
– Вполне разумный подход, – одобрил Глеб. – Всем известно, что мужчины – «расходный материал эволюции». Драться до смерти для нас естественно.
Говоря это, Корсак продолжал изучать собеседницу. Он оценил глаза Ольги Твердохлебовой – светлые, холодные, серьезные, словно в пику его насмешливым, золотисто-карим. Затем взгляд перешел на широкие плечи, небольшую, высокую грудь, обтянутую водолазкой. Под полой пиджака явственно проступала кобура пистолета.
Твердохлебова взглянула на Глеба острым, проницательным взглядом.
– По телефону вы сказали, что владеете важной информацией, – отчетливо произнесла она.
– Так и есть, – кивнул Корсак.
Он достал из наплечной сумки старую картонную папку и положил ее на стол.
Капитан Твердохлебова посмотрела на папку, но ничего не сказала. Она просто ждала продолжения – спокойно и молча. Глеб открыл свои бумаги и пояснил:
– Года два назад я собирался написать книгу про маньяков. Своего рода каталог со всеми необходимыми комментариями – юридическими, психологическими… И с медицинским анамнезом, если таковой имел место.
Ольга чуть прищурила голубые глаза.
– Зачем вам это? – спросила она.
Глеб усмехнулся:
– В то время я воображал, что я писатель. А, как известно, у писателей есть странная тяга к патологическим человеческим типам.
– У всех?
– Почти. Достоевский, Толстой, Фолкнер…
– Я не читала Фолкнера.
– Ничего страшного, у вас еще все впереди.
Твердохлебова пристально посмотрела ему в глаза и вздохнула:
– Еще один остряк-борзописец на мою голову. Знали бы вы, сколько я натерпелась от вашего брата- журналиста!
– Могу себе представать. Должно быть, в силу своей профессии вы считаете всех журналистов идиотами.
– Ну почему же всех! Только тех, с кем знакома лично.
Глеб улыбнулся:
– Рискуя пополнить ваш личный список идиотов, я все же продолжу. Итак, я собирался написать книгу о маньяках и довольно много времени потратил на сбор материалов.
Ольга кивком указала на папку:
– Это они?
– Да.
– Ладно, садитесь и покажите, что вы там принесли.
Глеб сел на стул, Ольга присела на краешек стола. Глеб взял папку, пролистнул несколько страниц, перевернул ее и пододвинул к Ольге.
– Посмотрите. Это может показаться интересным.
Твердохлебова взяла раскрытую папку и взглянула на заголовок, набранный жирным шрифтом.
– «Ледяной убийца», – прочла она вслух. – Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год.
И удивленно посмотрела на Корсака.
– Именно так, – кивнул Глеб. – Тот же почерк. Молодые девушки. Пробитый левый глаз. Стеклянные
