Не смотри ей в глаза

черную прядь волос и добавил: – Это меня очень огорчает. А тебя?

– Меня тоже, – пробормотала Илона. – Но сегодня день был плохой.

– Да, – согласился цыган. – Очень плохой. – Он сокрушенно покачал головой и вздохнул: – В такие дни я сам не свой. И знаешь почему?

– Почему? – так же тихо спросила Илона.

– Потому что мне жалко этот мир. Люди стали злые, жадные. Каждый держится за свой кошелек так, будто в нем лежит его собственное сердце. Мир делается жестоким, и жизнь в этом мире дорожает. Скажи, Илона, я тебя хорошо кормлю?

– Да, Барон, хорошо.

– Может быть, я тебя не защищаю? Или сам обижаю?

Илона покачала головой:

– Нет, Барон, ты меня никогда не обижал.

– Тогда почему ты обижаешь меня?

Илона побледнела под взглядом пронзительных синих глаз Барона.

– Барон, я…

– Ц-ц-ц, – покачал головой цыган и шутливо погрозил Илоне пальцем.

Он протянул руку к лицу девочки и погладил ее по щеке пальцами, унизанными кольцами с брильянтами. Еще раз погладил, посмотрел ей в глаза и вдруг схватил за ухо и сильно сжал.

– А-а! – вскрикнула Илона и попыталась вырваться, но Барон притянул ее за ухо к себе, посмотрел ей в глаза и процедил: – Ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается меня обмануть, правда?

– Да, Барон, – чуть дыша от боли и испуга, пробормотала Илона. – Знаю.

– Одному парню, который украл у меня деньги, я отрезал уши. Ты про это слышала?

– Да, – практически плача, пробормотала Илона. – Про это все слышали.

– А другому я содрал кожу со спины и сделал из нее ремень. Ты ведь и про это слышала?

– Да, Барон. Я слышала.

Из глаз Илоны полились слезы. Одна слеза повисла на ресницах, а потом упала на щеку и скатилась к острой скуле.

Максим посмотрел на эту слезу и вдруг почувствовал, как у него перехватило дыхание от жалости и ярости.

Барон достал из кармана пиджака несколько сторублевых бумажек и показал их девочке:

– Знаешь, где я это нашел?

– Нет, – пискнула Илона.

– У тебя в кармане куртки.

– Это… Это мои деньги… Я накопила.

– Да ну?

Илона зарыдала. Барон сунул купюры обратно в карман пиджака, поднялся с кресла и одним небрежным сильным движением швырнул Илону на кушетку. Затем неторопливо двинулся к ней, расстегивая по пути ремень на джинсах.

– Смотрите все, что бывает с тем, кто хочет меня трахнуть! – объявил он и расстегнул «молнию» на ширинке.

Илона зарыдала. Барон ухмыльнулся. Рустем у него за спиной ощерил в усмешке звериные зубы.

И тут Максим, сам не осознавая, что делает, вскочил со стула, подхватил со стола сковородку с недоеденной яичницей, размахнулся и врезал Барону сковородкой по голове.

Барон рухнул на пол. Рустем в мгновение ока подскочил к Максиму, одной рукой выбил у него из пальцев сковородку, а другой схватил мальчишку за шиворот, рывком поднял его в воздух и хорошенько тряхнул. У Максима от этого рывка искры посыпались из глаз.

– Барон, только скажи – и я убью этого щенка! – прорычал Рустем.

Барон сел на полу, потрогал пальцами затылок и поморщился от боли. Посмотрел на Максима и спросил:

– Ты зачем это сделал?

Максим молчал. Барон снова потрогал затылок, скривился и проговорил:

– Дэвла, хав тэ гудлэ кхула. Хороший удар. Рустем, отпусти его.

– Но, Барон…

– Я сказал: отпусти его.

Верзила нехотя разжал пальцы, Максим рухнул на пол, но тут же вскочил на ноги и стал пятиться, с опаской и страхом глядя на Барона и его могучего телохранителя. Он пятился до тех пор, пока не уперся спиной в стену. Мельком посмотрел на дверь, оценивая свои шансы на побег, но на пути к выходу стоял Рустем, а Максим уже знал, каким ловким был этот парень, несмотря на внушительные габариты. О том, чтобы прошмыгнуть мимо него, нечего было и думать. Да и не мог Максим просто убежать, ведь Илона по- прежнему лежала на диване, и Барон мог сделать с ней все, что пожелает.

Рустем протянул руку Барону, но тот сделал вид, что не заметил этого.

– Как ты думаешь, Рустем, – снова заговорил Барон, – что мне сделать с этим щенком?

– Только прикажи – и я выдавлю ему пальцами глаза! – прорычал Рустем, яростно посмотрев на Максима.

Барон усмехнулся.

– Слыхал? – обратился он к мальчику. – Стоит мне только заикнуться, и ты останешься без глаз.

Максим молчал. Тогда Барон продолжил задумчивым голосом:

– Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Но я этого не сделаю. И знаешь почему?

– Нет, – хрипло пробормотал Максим.

Барон поднял указательный палец и проговорил назидательно:

– Потому что я не смешиваю бизнес с личной жизнью. Это мое главное правило, Максим. Ты посмел поднять на меня руку и должен поплатиться за это. Но ты принес мне слишком мало денег и слишком много проблем. Поэтому я тебя не убью. Завтра, к обеду, ты принесешь мне пять тысяч рублей. В качестве возмещения ущерба.

– Но…

Барон остановил его жестом и продолжил:

– Мне плевать, как ты их достанешь. Но если не принесешь… – Глаза Барона сузились и стали похожи на две черные щели, из которых повеяло морозом. – Я отрежу тебе нос, а с твоей вонючей шавки живьем сдеру шкуру. Ты меня понял?

Максим молчал.

– Я спрашиваю: ты меня понял? – повысил голос цыган.

– Да.

– Не слышу!

– Да! – яростно крикнул Максим. – Я понял!

Барон улыбнулся:

– Молодец. Чалый, поди сюда!

Один из притихших попрошаек – тощий, хромоногий и сухорукий мужичок – поднялся с топчана и, прихрамывая, подошел к Барону.

– Наклонись, – распорядился цыган.

Доходяга наклонился. Опираясь рукой на его спину, как на перила, Барон поднялся на ноги. Потом он повернулся к инвалиду, подождал, пока тот выпрямится, и спокойно ударил его кулаком в зубы.

Инвалид рухнул на пол. Барон перевел взгляд на Максима, улыбнулся и сказал:

– Это – для снятия напряжения. А теперь всем разойтись по комнатам и спать. Живо!

6

Максим лежал на матрасе, заложив руки за голову, и смотрел в черный потолок. Рядом храпел однорукий толстяк Потап и тихонько и тоненько постанывал во сне Чалый.

Дверь тихо приоткрылась. Максим насторожился. Кто-то бесшумно прокрался в комнату, а затем знакомый голос тихо позвал:

– Максим… Максим, ты спишь?