облегчением. Но радовался он напрасно. Внезапно тьма исторгла странный звук, похожий не то на многоголосое рычание, не то на тихий вой, так же издаваемый несколькими звериными глотками. Глеб выставил перед собой телефон – тусклый свет не рассеял темноту, но, отразившись от роговиц, зажег в полумраке несколько пар звериных глаз.
Внезапно дисплей телефона потух.
И в тот же миг невидимый враг ринулся в атаку. Что-то острое молниеносно резануло Корсака по щеке, и горячая кровь брызнула ему на губы.
5
– Достал уже этот холод! И достал этот город! – Стас посмотрел на проносящиеся мимо освещенные витрины и неоновые огни, поежился и отвернулся от окна. – Хочу на юг, – мрачно добавил он.
Толя Волохов управлял машиной спокойно и умело. Маша считала, что он водитель от бога, но Стас с этим был не согласен и не раз говорил, что Волохову надо управлять танком или слоном, поскольку легковой автомобиль – не его калибр.
Однако сейчас Данилов ничего такого не говорил. Он был хмур и за последние полчаса не отпустил ни одной шутки.
– Значит, этот Лайков – гениальный ученый на службе у злых сил, – констатировал Стас, не глядя на Машу.
– Был когда-то, – сказала она. – Еще в советские времена. А теперь он бизнесмен.
Стас покосился на Машу и уточнил:
– Крутой?
– Смотря что считать крутостью, – резонно сказала она. – Его «Крио-Центр» – единственная в стране крионическая компания. Полный пакет услуг включает в себя «подготовку к нейросохранению», «длительное криосохранение» и «попытку в будущем реанимировать пациента». Цена пакета – десять тысяч американских долларов. Но это – если ты захочешь сохранить только свой мозг. Если захочешь, чтобы тебя заморозили целиком, тебе придется выложить тридцать тысяч долларов.
Стас присвистнул.
– С моей зарплатой я накоплю деньги на заморозку только тогда, когда других уже начнут размораживать, – иронично заметил он. – А вообще, есть в этом что-то поганое. Как будто котлету в морозилку кладут, чтобы долежала до конца недели.
Стас несколько секунд молчал, а затем заговорил снова:
– Кстати, возможно, в самое ближайшее время нам понадобятся услуги доктора Лайкова.
– С чего вдруг? – пробасил Волохов, не отводя взгляда от дороги.
– С того. Если Старик узнает, что мы продолжаем копаться в этом деле, он разрежет нас на части своей расческой для усов. Или выковыряет нам мозги своим чешским карандашом.
– Если бы Старик был против, мы бы сейчас сидели в конторе и пили чай с баранками, – возразила Маша.
– Хочешь сказать, что мы действуем с его молчаливого согласия?
– Да, Стасис, именно так мы и действуем. У полковника есть причины не любить этих парней.
Данилов покачал головой:
– Что-то я не разглядел на его лице ненависти, когда он с ними беседовал.
– Да ну? А ты когда-нибудь видел на его лице какое-нибудь выражение, кроме вежливого участия? Хотя бы раз?
Стас подумал и усмехнулся:
– Да, ты права. Что-то на меня затмение нашло. Должно быть, текка-маки в «Восточном дворике» были несвежие, или пельмени с креветками варили не четыре минуты, а три.
– Это так принципиально?
– Для меня – да.
Маша улыбнулась:
– А я думала, ты буддист.
– Именно поэтому и принципиально. Кстати, что мы будем делать, если Лайков откажется с нами беседовать?
– Попробуем спровоцировать, – сказала Маша.
– Как?
– Выведем его из себя. Возможно, он и проговорится о чем-нибудь важном.
– Мне нравится эта идея, – кивнул Стас.
– Я в этом не сомневалась, – сказала Маша. – Если требуется вывести кого-нибудь из себя, лучшего мастера, чем ты, не найти.
– Что верно, то верно, – согласился Стас.
– Ты свой «подкидной телефон» не забыл?
– Нет. – Данилов хлопнул себя по груди. – Он здесь, возле самого сердца. Кстати, если верить карте, мы почти приехали.
Апартаменты доктора Лайкова поразили Машу своей роскошью. Середину гостиной занимал шикарный стол из красного дерева в стиле ампир. Вокруг него стояли такие же шикарные антикварные стулья с бронзовыми накладками на точеных ножках и изящно выгнутых спинках. На полу лежал китайский ковер с драконами и цветками лотоса.
С потолка свисала золоченая бронзовая люстра с тяжелыми хрустальными подвесками, которые переливались всеми цветами радуги. Стены украшали старинные гравюры в богатых рамах.
Было очевидно, что крионика обеспечивала доктору Лайкову безбедное существование и он знал, как можно со вкусом тратить свои деньги.
Сам доктор оказался низкорослым, полным мужчиной лет пятидесяти пяти на вид. У него была пышная, тронутая сединой шевелюра и крючковатый нос. Глаза, как заметила Маша, острые и проницательные, но в изгибе полных губ есть что-то безвольное, слабое и – злое.
– Шикарный у вас дом, – похвалил Стас Данилов, прихлебывая из фарфоровой чашки ароматный травяной чай. – Версаль отдыхает.
Доктор Лайков прищурился:
– А вы были в Версале?
– Был, – ответил Стас. – Года три назад.
– Отрадно знать, что нынешние полицейские могут позволить себе культурный отдых за границей.
– Я был там не на отдыхе, а на работе.
– Вот как?
– Да. Консультировал иностранных коллег по линии Интерпола.
– Вот оно что! Звучит солидно.
Стас и доктор Лайков улыбнулись друг другу, как сердечные друзья.
Доктор оттянул рукав дорогого восточного халата и взглянул на циферблат «Ролекса».
– Может быть, начнем разговор по существу? – предложил он.
– Почему бы и нет, – ответила Маша. – Расскажите нам о своем «Крио-Центре». В двух словах.
– А почему вас интересует мой центр?
– Этого я пока не могу сказать.
Доктор Лайков кивнул:
– Понимаю. Профессиональные секреты. В нашей работе их тоже хоть отбавляй. Что ж… Начну с главного. На мой взгляд, крионика – одно из самых главных достижений человечества.
– Разве ее можно назвать достижением? – усомнился Стас. – Ведь никто из граждан, упакованных в ваш рефрижератор, еще не «проснулся». И жизни в них сейчас – не больше, чем в снеговиках. Какое же это достижение?
– Позвольте вам сказать, что вы не правы, – спокойно возразил доктор Лайков. – Каждый год тысячи младенцев на нашей планете рождаются из замороженной спермы и замороженных эмбрионов!
– Но это другая тема, – возразил Стас.
– Отчего же! Это та же самая крионика в действии. Согласитесь, результаты поразительные. Но
