«Господи! Господи, только не подведи! Ведь забьют, собаки, если не дозвонюсь... Слава, те, Господи!..»
— Рик, это ты? Это папа... Из полиции, тридцать первое отделение... Тридцать первое, возле «Двух Стадионов». Ни за что, честно... Спасибо, дорогой, ох, спа...»
— Ну и что? — Лейтенант задышал, оттаял, да и какое к черту прикрытие, когда за километр видно: бомж и синяк. Еще и звонил кому-то... — Не во Дворец, часом, звонил-то? А? Папаша?
— Нет, сыну, сейчас подъедет.
— А сын у тебя кто?
— Тоже типа юрист, только в частной конторе работает...
— Ну... подождем, посмотрим, что это за юрист такой... Может, весь в папу...
«А если не в папу, — мысленно продолжил лейтенант, — то... Фуэнтоса на улицу, чтобы не завидовал, то, да се... Меньше сотни..., двух сотен — брать нельзя, потому что полтинник патрульному положен — отдай и не греши... Трех сотен, потому что сигнал о поджоге все-таки был, этикетка прилагается, как говорится... Но если старик наврал... «
— Слушаю вас? Лейтенант Палмер. Да. Задержан, поскольку нарушал общественный порядок. У нас все в ажуре, все в книгу занесено, никто и пальцем не тронул, приезжайте и смотрите, господин адвокат. Вот и приезжайте. Да. Мы тут работаем и вы нам не ревизор. Да. Вот по закону и действуйте. Да насрать.
— Слышишь, Фуэнтос, о какая важна птица у нас! Адвокат звонил. Вот увидишь: привезет нашему деду разрешение ссать напротив Дворца.
— Что, дед, лапа наверху, а? — Палмер храбрился, но и сын-юрист, и адвокат, молниеносно выскочивший из телефонной трубки ради какого-то бомжа... Эт-то надо не спешить...
— Фуэнтос, хватит бумагу и воздух портить, давай ее сюда. Ну-ка проветри тут, да мало-мальский порядок наведи, сидим как в хлеву. И так хлев, да еще свиней всяких водим! Пусть в камере подождет, отведи его. И этих из обезьянника сунь подальше, в третью. И приберись, быстро...
Фуэнтос как раз двигал стулья и обернулся на шум. Человек вошедший в двери не так уж сильно походил на юриста, скорее на оперативника-силовика, если взять на веру слова о его принадлежности служителям закона... Но служители на работе одеваются более скромно, а этот расфуфырен как министр, даром что молодой. Тройка, запонки, галстук... Носки и кальсоны тоже, небось, шелковые. Шрам на роже. Ну-ну... Такие хорошо платят, повезло летёхе.
— Лейтенант Палмер, слушаю вас.
— Добрый день. Я по звонку... Ого! Вот так встреча. Палмер, Санди Палмер! 68 школа, 10-б. Не узнаешь?
— Ха... Чари... Ричард... Черт, сейчас вспомню... Из параллельного, «а», если не ошибаюсь? Рики!
— В точку.
Оба вдруг замолчали неловко, вспомнив причину встречи.
— Что-нибудь такое серьезное?
— Да нет. Нарушал. Распитие в неположенном месте. Был сигнал, не подозрение даже, что хищение... имело место... Да фигня. Твой? Поди, посмотри...
Вот этого мига человек-бомж страшился больше всего: когда сын взглянет на него и увидит его с близкого расстояния во всей полноте... Таков, как он есть сейчас... Вот он смотрит. Спрашивает о чем- то...
— Нормально, сынок. Все нормально...
Ушел. Отвернулся и ушел. Но он же не совсем, а с лягавыми договариваться... И стыда-то особенного не случилось. Господи, что со мной стало... Я должен бы умереть на месте, а я даже и не... Это пьяные слезы, и сам я полное ничтожество... Вот если бы я... Человек кряхтя сел на корточки и прижмурился, чтобы скоротать время за привычной мечтой о том, как вернется к нему благополучие, молодость, уважение окружающих... Но и мечты в последнее время стали какими-то скудные, не сладкие, к тому же то и дело отравляемые невзгодами, тем же воображением и насланные... Обязательно присутствовали в этих мечтах выпивка, мстительное торжество над многочисленными обидчиками... Только все наладится в грезах, как вдруг, откуда не возьмись, очередные беды, угрозы, которые надо перемечтать новыми хеппи-ендами, а уже устал и не хочется ни о чем мечтать. Выпить бы, вот чего надо бы...
Вот, еще кто-то вошел... Ага, адвокат... Но теперь он там лишний, раз сын знает лягавого, а тот его. Когда сын учился в десятом классе, то он с ними уже не жил... Или жил? Надо бы вспомнить, а не вспоминается, в голове один мусор... Смеются... Натужно там, наверное, Рику смеяться, зная, что эти двое знают, что он его отец... Вонючий бомж из обезьянника... Вот когда начал стыд-то подпирать... Выпить бы...
— Выходите. — Фуэнтос был хмур и через силу любезен: ничего ему не обломится с этого сумасшедшего алкаша, хоть он и видел, как тот гусь в шелковом галстуке сунул Палмеру прямо в нагрудный карман, два с половиной ноля, пятисотку. Хорошо тем, кто с образованием, а он — и улицу паси, и за уборщицу... Можно было бы пойти на принцип и загнать наверх рапорт... о подозреваемом в ограблении и поджоге... Рапорт не слать, конечно, потому что словам лейтенанта поверят быстрее и плевать против ветра глупо... Но проявить готовность..., вслух..., чтобы летёха понимал, что нужно делиться... Нет, к черту, связываться из-за вшивой сотни...
— Жаловаться буде...те? Претензии, пожелания?
— Жалоб нет.
Адвокат, оказывается, еще раньше отбыл, хоть это хорошо.
— Извините, если что не так, служба такая...
— Что ты, Санди, это я у тебя в долгу. Встретимся, посидим как-нибудь!
— Ну дак!.. — Палмер неловко взмахнул рукой, изображая энтузиазм от предстоящей встречи.
— Пока!
— Счастливо!
Человек видел, как сын его, ни от кого не пряча, ткнул узенький бумажный цилиндрик прямо в ладонь Фуэнтосу, и тот облегченно выдохнул и заулыбался.
Фуэнтосу, который бил его ногами и дубинкой, который хотел сосватать ему «грабежную» статью с отягчающими... Но сын, конечно же, прав и сделал все что мог в этой ситуации и денег не пожалел...
— Да садись, не бойся! Это специальная обивка, не пачкается. И вообще не важно, не каждый день видимся. Тебе куда? Не возражаешь, я включу музыку?
«Тебе куда?»... Господи, Боже милостивый! Провалиться мне сквозь землю, если я знаю, что на это сказать! «К тебе домой, сынок. Отпраздновать освобождение из узилища, обезьянником прозываемого...» «Тебе куда...» Вопрос благополучного человека, которому всегда есть куда ехать, с работы ли, из дома... А может он таким образом намекает, что на сегодня встреча родственников завершается... Скажет сейчас, что у него срочное дело... Из динамиков стучалась в уши развеселая песенка про негритянку в кандалах, прекрасную, как черный ангел...
— Может, ко мне поедем? Отдохнешь, переоденешься, а то в таком виде тебя опять подметут? Моих сегодня до вечера не будет: Шонна сразу же после школы их забирает и...
— Не могу, сынок. Высади меня где-нибудь около парка, если нетрудно, а дальше я сам доберусь.
— Пап, да нельзя тебе в таком кошмарном прикиде, давай лучше...
— Можно. Мне теперь все можно. Ты... хороший сын и я тебя... тобой... Высади, прошу. Вот здесь, немедля.
Человек одолел слезы и заставил свой голос звучать твердо, упрямо, как когда-то, когда он еще был главой своей маленькой семьи. И сын послушался его, крутанул руль вправо, влево, тормоз — все это четко, впритирку к поребрику и соседним моторам.
— Денег дать, пап?
— Нет. Спасибо, нет.
— А все же возьми. У меня только сотня из свободных осталась, потому что надо еще заправиться... Возьми, ради меня возьми, чтобы мне спокойнее было тебя одного оставить. Телефоны ты вроде как помнишь. Да?
Человек вместо ответа смял рукой новенькую жесткую бумажку и сунул ее в правый передний карман джинсов, в котором точно не было ни одной дырки. Слезы опять подступили к самым ресницам; человек
