Мусатов вошел в кабинет и тотчас вернулся.
— Заходи. Говорит, поздно приходишь.
Евдокимов вошел в кабинет.
Генерал сидел за столом и писал. Он не поднял головы при появлении Евдокимова, хотя не мог не слышать, что тот вошел.
Евдокимов ждал, когда генерал к нему обратится. В течение нескольких минут царило молчание.
Наконец генерал поднял голову.
— Ах, это вы, Дмитрий Степанович? — сказал он язвительно-любезным тоном. — Рад вас видеть!
Его тон не предвещал ничего хорошего: подчеркнутая любезность означала, что генерал не в духе. Он испытующе посмотрел на Евдокимова.
— Как там у вас? — спросил генерал.
— Насчет Анохина?
— Вы догадливы, — ответил генерал. — Совершенно верно, меня интересует ваш подопечный.
— О покушении на ребенка я вам докладывал, — сказал Евдокимов. — После этого не произошло ничего существенного.
— Наступило, так сказать, затишье? — спросил генерал. — Жадов на некоторое время притих и не подает признаков жизни?
— Так точно! Наступило некоторое затишье.
— Вы так полагаете? — спросил генерал с нескрываемой язвительностью.
— Так точно! — подтвердил Евдокимов, не понимая, почему генерал сердится.
— Ну-с, докладывайте, — сказал генерал. — Что же вы делаете?
— За Анохиным неотступно наблюдают два наших работника, — доложил Евдокимов. — Я тоже не выпускаю его из своего поля зрения.
— А Жадов? — нетерпеливо перебил генерал. — Я уверен, Жадов тоже неотступно кружит возле Анохина…
Он взмахнул перед лицом Евдокимова какой-то газетой.
— Вы эту газетку знаете?
Он протянул газету Евдокимову. Это был номер “Посева”, эмигрантской русской газетки, издаваемой в Западной Германии.
— Видеть ее видел, — сказал Евдокимов, — но вообще не читаю.
— И напрасно! — Генерал помахал перед собой пальцем. — Из этого поганенького листка можно извлечь кое-что полезное…
Евдокимов ждал, что скажет генерал.
— Садитесь, садитесь, Дмитрий Степанович, — предложил ему генерал. — “Сейте разумное, доброе, вечное!” Вот “Посев” и сеет. Посмотрите на последнюю страницу, найдите там некролог…
Евдокимов пробежал глазами по странице.
— “Смерть предателя”? — спросил он, прочитав один из заголовков.
— Да-да, — оказал генерал. — Прочтите и скажите мне, что вы думаете по этому поводу.
Евдокимов прочел статейку. Оказывается, она была посвящена Анохину. В статейке говорилось о том, что Павел Анохин, выдававший себя за деятеля русского национально-освободительного движения, оказался чекистским провокатором и по решению штаба повстанцев, активно действующих под Москвой, приговорен к смерти и казнен…
“Так будет поступлено со всеми, — заканчивалась статейка, — кто вздумает изменить благородному делу освобождения России от ненавистного коммунистического ига”.
— Ну-с, что вы по этому поводу скажете? — спросил генерал.
— Ерунда какая-то, — ответил Евдокимов. — Анохин жив и здравствует. Обычная брехня!
— Нет, не брехня, — возразил генерал. — Они знают, что пишут. Если они пишут, что он убит, значит, они уверены в том, что он убит или будет со дня на день убит. Понятно? И если он в данную минуту еще не убит, его смерть ходит за ним по пятам. Это дело их престижа!
— В таком случае дело нашего престижа не допустить этого убийства, — сказал Евдокимов.
— Ага, это вы понимаете? — насмешливо произнес генерал. — Зачем же вы уверяете меня, что Жадова можно некоторое время не опасаться?
— Я сказал, что Жадов на некоторое время притаился, — поправился Евдокимов.
— Притаился, но не успокоился, — подчеркнул генерал. — Он готовится к прыжку, и смотрите, если вы не уследите…
Генерал не договорил.
— Попробуйте еще раз прощупать явки, которые были даны Анохину, — посоветовал генерал. — Сейчас, в связи с появлением Жадова, возможна активизация… — Он помолчал и вопросительно посмотрел на Евдокимова. — А что поделывает господин Эджвуд? По-прежнему увлекается фотографией?
— Что-то не слышно, — сказал Евдокимов. — В последнее время его вообще мало видно и слышно.
— Ну вот! — упрекнул его генерал. — Жадова не слышно, Эджвуда не видно, а Анохина со дня на день должны убить…
Генерал порывисто повернулся к Евдокимову и бросил на него хитрый вопросительный взгляд.
— Вы, кажется, хотите что-то сказать?
— Так точно! — Евдокимов вытянулся в своем кресле. — У меня появилась одна мысль, товарищ генерал, и я думаю…
— Вот и отлично! — быстро перебил его генерал, продолжая хитро улыбаться. — Как говорится, мысли великих людей сходятся. Насколько я понимаю, господин Эджвуд будет торопить своего подручного. Им нужна смерть Анохина. Вы понимаете, она им очень нужна! Поэтому ваше положение особенно сложно, вы должны смотреть в обе стороны. Но если мы сумеем схватить этого господина за руку, мы попросим его убраться от нас восвояси…
Генерал встал, вышел из-за стола и прошелся по кабинету.
Тотчас поднялся и Евдокимов.
— Вот об этом я и хотел вас предупредить, — сказал генерал. — Все это вы знаете, но они будут наращивать темпы, и я прошу вас быть начеку. — Он помедлил и добавил: — И еще есть одна загадка, которую нам никак не удается решить… — Он вопросительно взглянул на Евдокимова. — Догадываетесь?
— Штаб? — спросил Евдокимов.
— Да, штаб, — подтвердил генерал. — Штаб, штаб… Что это за штаб? С одной стороны, явная нелепость, а с другой… Должно же что-то под этим скрываться? Дыма без огня не бывает.
Генерал прошелся по кабинету, остановился у окна, посмотрел на улицу.
— Так вот, Дмитрий Степанович, придется вам еще раз поискать штаб этих повстанцев. Быть может, они перешли на другую волну, на другие часы. Ищите!.. — сказал генерал, заключая разговор. — А что касается Анохина, вы обязаны сохранить его жизнь. Вы должны сделать все, чтобы этот некролог так и остался некрологом без пяти минут.
12. Каменный дождь
Наташа отнеслась к поручению Евдокимова очень серьезно, и все же для нее в нем заключался какой-то элемент игры.
До сих пор она жила только своей жизнью: она встречалась, знакомилась, общалась и интересовалась другими людьми лишь постольку, поскольку они имели какое-то отношение к ее собственной жизни, — а теперь ей приходилось интересоваться чужой жизнью, не имеющей никакого отношения к ее собственной, и ей это даже начинало нравиться.
Она прислушивалась к чужим разговорам, присматривалась к чужим делам; ее интересовало все, что окружало Анохиных; она была готова преградить дорогу каждому неожиданному посетителю и подозревать каждого прохожего, случайно замедлившего шаги около их квартиры.
Но незваные посетители не приходили и никто не задерживался возле окон!
Каждое утро она выходила погулять, очень рано, перед завтраком. Она называла это физкультзарядкой. Она выходила вместе с Павлом Тихоновичем и шла с ним до завода. В переулке по утрам было пустынно и свежо. Наташа и Анохин шли рядом и болтали. Анохин охотно выходил вместе с Наташей: идти вдвоем было
