как-то спокойнее; он думал, что когда он с кем-то вдвоем, на него не решатся напасть. Сначала Наташа тоже воображала, что они идут вдвоем. Но потом начала примечать, что стоит Анохину появиться в переулке, как с обоих его концов появляются две фигуры и следуют вместе с ними на протяжении всего пути. Они просматривали весь переулок. Тот, кто шел впереди, так соразмерял свои шаги, что всегда находился от них на одинаковом расстоянии. Может быть, потому, что их всегда сопровождали эти два человека, никто на Анохина и не нападал? Ведь если Наташа сумела их увидеть, значит, мог увидеть и тот, другой, которому поручено убить…
С каждым днем чувство ответственности у Наташи как-то стиралось, спокойно текла жизнь, но зато появилась привычка выйти утром, не спеша дойти с Анохиным до завода и быстро вернуться домой. Даже Нина Ивановна, которая любила критиковать дочь, одобряла такой образ жизни.
В то утро, когда опять произошло чрезвычайное происшествие, нарушившее размеренный образ жизни Анохина, сначала все шло как обычно.
Павел Тихонович стукнул в дверь к Сомовым.
— Ты готова, Наташа?
Она тут же выскочила в переднюю.
— Угу!
Он помог ей надеть пальто: рука еще болела; швы сняли, но руку она носила на перевязи.
— Вы теперь мой постоянный кавалер! — засмеялась Наташа.
Они вышли на улицу.
Начинался сырой, промозглый день. Температура держалась где-то около нуля. В отдалении рассеивался белесоватый туман.
Наташа привычно оглянулась.
В конце переулка появился какой-то прохожий. Наташа подумала, что это один из тех, кто сопровождает их каждое утро.
Все шло как обычно.
Наташа заговорила о каких-то пустяках…
Они миновали переулок и вышли на широкую новую улицу.
Собственно говоря, улица только возникала. По одной ее стороне уже высились многоэтажные новые дома, по другой — только строились.
На этой большой улице не было уже никакого тумана.
Было очень рано, рабочий день еще не начался, люди только выходили из домов на работу.
Анохин и Наташа шли как раз вдоль строящихся зданий.
Впереди кто-то шел, позади кто-то шел.
Нет, не так просто напасть здесь на кого бы то ни было! Наташа всматривалась во все, как вахтенный на военном корабле.
Впереди, очень высоко, на уровне седьмого или шестого этажа, висела деревянная люлька — пустая люлька, в ней никого не было: рабочий день на стройке еще не начался.
В висячей люльке не было ничего необычного, таких люлек много висело над тротуаром.
Анохин и Наташа неторопливо шли под ними.
И вдруг Наташа заметила, что люлька — именно та люлька, которая висела за несколько шагов от них и к которой они приближались, как-то странно колеблется…
Наташа невольно отстала от Анохина.
Она задрала кверху голову.
Что там происходит?
Внезапно ей показалось… Нет, ничего не показалось! Это была молниеносная реакция на молниеносное движение. Недаром Евдокимов выбрал ее себе в помощники…
У нее была природная предрасположенность к этой опасной и нервной работе.
Наташа стремительно оттолкнулась от земли, как это делают спортсмены при прыжках в длину, подпрыгнула и здоровой рукой изо всех сил толкнула Анохина в спину и тут же с размаху уткнулась в него лицом.
И почти в то же мгновение за их спинами обрушилась люлька, под которой они только что проскочили, и целая груда кирпичей упала на тротуар.
— Что это?
Анохин обернулся. Он был бледен как мел.
— Ничего, — сказала Наташа, поднимая голову и смотря на груду только что обрушившегося кирпича. — Проскочили!
Двое прохожих, шедшие впереди и позади Наташи и Анохина, почти мгновенно очутились возле них.
— Идемте, идемте! — воскликнул тот, что шел впереди, схватывая Анохина за руку и увлекая его вперед. — Нечего тут рассматривать.
Он быстро увлек Анохина за собой, а тот, что шел позади, не обменявшись с передним ни одним словом, сразу нырнул в калитку забора, опоясывавшего строящийся дом, и исчез на стройке.
Должно быть, обязанности между ними были заранее и очень точно распределены.
Только Наташей никто не интересовался.
Она стояла у груды разбитого кирпича, стояла, смотрела на кирпич и не понимала, каким это чудом не были разбиты головы ее и Анохина.
Везет иногда в жизни!
Тут же она сообразила, что люлька упала неспроста.
Вот как они охотятся за Анохиным!
Один из незнакомцев, сопровождавших Анохина, побежал искать того, кто это сделал…
Наташа подумала, что она может ему понадобиться.
Ей было нехорошо, ее почему-то мутило. Она почувствовала тошноту, и ей стало страшно.
Она отошла за выступ забора и присела на глину, наваленную за выступом. Уходить было нельзя: она могла понадобиться. Она села и почувствовала, что у нее болит раненая рука.
Она не знала, сколько времени так сидела: секунду или пять секунд, минуту или пять минут… Она услышала, как кто-то по доскам пробежал за забором и через калитку выбежал на улицу. Наташа подумала, что это тот, что шел позади нее и Анохина.
Она выглянула из-за своего выступа…
Нет, этот был повыше… Она сразу его узнала. Это был тот самый человек, который хотел убить Машеньку. Вот теперь она могла бы его описать…
И вдруг чувство бесконечного ужаса наполнило ее сердце. Стоит ей крикнуть, стоит показаться, и он убьет ее так же безжалостно, как намеревался убить Машеньку.
Наташа невольно отклонилась назад.
Где же тот, который побежал искать этого человека?
Пока тот занят поисками в громадном недостроенном доме, этот человек уйдет, и Наташа бессильна его задержать…
Так и есть! Вот он подходит… Нет, бежит!
Сейчас он ее увидит…
Он пробежал, даже не посмотрев в ее сторону.
Бежит… И никого, кто бы… Он убежит! Вот он поворачивает… Скроется сейчас в переулке… Скрылся.
И никого нет.
13. Дядя Витя снова заболел
Каждое утро, отправляясь на работу, Евдокимов проезжал через переулок, где жил Роберт Д.Эджвуд. Евдокимова интересовало, не появился ли в одном из окон квартиры Эджвуда букет алых роз.
Появление букета означало, что вечером мистер Эджвуд будет в кафе на улице Горького, и Евдокимов полагал, что если мистер Эджвуд посетит кафе, он посетит его для того, чтобы встретиться там с мистером Жадовым.
