Сонмы Плеяд и Гиад, и Аркт, отрешенный от моря,
Разные неба круги и сияющий меч Ориона.
Он попрекает меня, что бежал я от тягостной брани?
Что с опозданьем вступил в начатое дело? Но что же?
Или не чует, что тем он величье злословит Ахилла?
Ежель обман преступленьем зовет, — он[529] обманывал тоже!
Медлил я с милой женой, Ахилл же — с матерью милой.
Первое время мы им посвятили, а вам — остальное.
Я не боюсь защищать преступленье, которое с мужем
Я разделяю таким. Находчивым духом Улисса
Брань, что излил на меня он своим языком скудоумным,
Мы без вниманья пройдем. Он и вам обвинения бросил
Стыдные: или легко обвинять было мне Паламеда
Гнусно в измене, а вам приговор ему вынести смертный?
Всем очевидное, вы не могли не признать преступленья
Тоже; вы видели все, — в награде открылась улика.
В том, что Пеантов сын на Вулкановом Лемносе ныне,
Я не виновен ничуть; защищайте свое же деянье!
Чтобы себя отстранил от трудов он войны и дороги
И попытался смягчить жесточайшие муки покоем.
Внял он, — и ныне живет; совет мой не только был верен,
Но и удачен; ему и верности было б довольно!
Не посылайте меня: пусть лучше пойдет Теламонид,
Пусть красноречием он взбешенного гневом и хворью
Мужа смягчит иль искусством любым возвратит его ловко.
Раньше назад Симоид потечет, и безлесною Ида
Нежели ваши дела перестанут отстаивать грудью,
Или же впрок вам пойдет скудоумного рвенье Аянта.
На сотоварищей пусть, на царя и меня ты в обиде,
Гневом ты полн, Филоктет! Пускай проклинаешь и эту
Жаждешь в безумье; моей утолиться стремишься ты кровью, —
Чтобы как ты у меня, так был у тебя я во власти.
Все же отправлюсь к тебе: увести постараюсь с собою;
И, коли даст мне судьба, овладею твоими стрелами,
Как я ответы богов и троянские судьбы проведал,
Как потаенный кумир похитил фригийской Минервы
Прямо из гущи врагов… И со мною Аянт поравнялся?
Рок не позволил того, чтоб без них пленена была Троя,
Пышные? Страх почему? Улисс почему же решился
Мимо дозора идти, вручая судьбу свою ночи?
Мимо свирепых мечей, не на стены троянские только.
В самую крепость, наверх взойти и похитить богиню
Не соверши я того, вотще Теламоном рожденный
Семь шкур бычьих тогда в руке своей левой держал бы!
В эту глубокую ночь родил я над Троей победу,
Пергам я тем победил, что сделал возможной победу.
На моего! В тех славных делах и Тидидова доля.
Но ведь и ты, за суда наши общие щит выставляя,
Был не один, — но с толпой; одного мне достало, который, —
Если бы только не знал, что задирчивый мудрого ниже
Сам бы наград просил, — И Аянт скромнейший[530] просил бы,
Лютый в бою Эврипил, и преславного сын Андремона;[531]
Также и Идоменей, и из той же земли[532] происшедший
Мерионей; попросил бы и брат старшого Атрида.
Мудрости все уступили моей. Ты в битве десницей
Действуешь; разумом — я, его осторожностью силен.
Мощь проявляешь свою без ума. Я — будущим занят.
Можешь ты биться в бою, но время для боя — со мною
Я же — умом. Как тот, кто судно ведет, превосходит
В деле гребца, как ратника вождь превышает, настолько
Я превышаю тебя. Поверьте, в Улиссовом теле
Мысли сильнее руки; вся мощь Улиссова — в мыслях.
Ради столь многих годов забот, неусыпных стараний,
Эту высокую честь присудите же мне по заслугам!
Труд — подходит к концу. Отвел я враждебные судьбы.
Пергам возвышенный взял, возможным взятие сделав.
Именем оных богов, у врагов отнятых, умоляю;
Всем, что еще совершить премудрого мне остается;
Всем, что отважного мне предстоит иль опасного сделать.
Если вы мните еще, что троянцы надеяться могут, —
Дайте вот ей!» — И клятву скрепил обращеньем к Минерве.
Тронут старейшин совет; подтверждается мощь красноречья:
Велеречивый унес храбрейшего мужа доспехи.
Тот, кто на Гектора шел, кто железо, огонь и ненастье
Непобедимый в бою — побежден был страданьем; схватил он
Меч и воскликнул: «Он — мой! Иль Улисс и на меч посягает?
