То в высоту заберут, то, крутым спускаясь наклоном,
В более близком уже от земли пространстве несутся.
И в удивленье Луна, что мчатся братнины кони
Ниже, чем кони ее; и дымят облака, занимаясь.
Щели, рассевшись, дает и сохнет, лишенная соков,
Почва, седеют луга, с листвою пылают деревья;
Нивы на горе себе доставляют пламени пищу.
Мало беды! Города с крепостями великие гибнут
Целые страны. Леса огнем полыхают и горы:
Тавр Киликийский в огне, и Тмол с Афоном, и Эта;[71]
Ныне сухая, дотоль ключами обильная Ида[72],
Дев приют — Геликон и Гем, еще не Эагров.[73]
И двухголовый Парнас, и Кинт, и Эрикс, и Офрис;[74]
Снега навек лишены — Родопа, Мимант и Микала,[75]
Диндима и Киферон, для действ священных рожденный.[76]
Скифии стужа ее не впрок; Кавказ полыхает.
Альп поднебесных гряда и носители туч Апеннины.
Тут увидал Фаэтон со всех сторон запылавший
Мир и, не в силах уже стерпеть столь великого жара,
Как из глубокой печи горячий вдыхает устами
Пепла, взлетающих искр уже выносить он не в силах,
Он задыхается, весь горячим окутанный дымом.
Где он и мчится куда — не знает, мраком покрытый
Черным, как смоль, уносим крылатых коней произволом.
Хлынувшей, приобрели черноту эфиопов народы.
Ливия[77] стала суха, — вся зноем похищена влага.
Волосы пораспустив, тут стали оплакивать нимфы
Воды ключей и озер. Беотия кличет Диркею[78];
Рекам, которых брега отстоят друг от друга далеко,
Тоже опасность грозит: средь вод Танаис задымился
И престарелый Пеней, а там и Каик тевфранийский,[80]
И быстроводный Исмен, и с ним Эриманф, что в Псофиде;[81]
Также игривый Меандр с обратно текущей струею,[83]
И мигдонийский Мелант, и Эврот, что у Тенара льется;[84]
Вот загорелся Евфрат вавилонский, Оронт[85] загорелся,
Истр и Фасис, и Ганг, Фермодонт с падением быстрым;[86]
В Таге-реке,[88] от огня растопившись, золото льется,
И постоянно брега меонийские[89] славивших песней
Птиц опалило речных посредине теченья Каистра[90].
Нил на край света бежал, перепуган, и голову спрятал,
В знойном лежали песке — семь полых долин без потоков.
Жребий сушит один исмарийский Гебр со Стримоном,[91]
Также и Родан, и Рен, и Пад — гесперийские реки,[92]
Тибр, которому власть над целым обещана миром!
Свет и подземных царя с супругою в ужас приводит.
Море сжимается. Вот уж песчаная ныне равнина,
Где было море вчера; покрытые раньше водою,
Горы встают и число Киклад[93] раскиданных множат.
Боязно вынестись вверх из воды в привычный им воздух;
И бездыханны плывут на спине по поверхности моря
Туши тюленьи. Сам, говорят, Нерей и Дорида[94]
Вместе с своими детьми в нагревшихся скрылись пещерах.
Смелость имел протянуть, — и трижды не выдержал зноя.
Вот благодатная мать Земля, окруженная морем,
Влагой теснима его и сжатыми всюду ключами,
Скрывшими токи свои в материнские темные недра,
Лоб заслонила рукой, потом, великою дрожью
Все потрясая, чуть-чуть осела сама, и пониже
Стала, чем раньше, и так с пересохшей сказала гортанью:
«Если так должно и стою того, — что ж медлят перуны,
Пусть от огня твоего я погибну и муки избегну!
Вот уж насилу я рот для этой мольбы раскрываю, —
Жар запирает уста, — мои волосы, видишь, сгорели!
Сколько в глазах моих искр и сколько их рядом с устами!
Честь воздаешь — за то, что ранения острого плуга
И бороны я терплю, что круглый год я в работе.
И что скотине листву, плоды же — нежнейшую пищу —
Роду людскому даю, а вам приношу — фимиамы?
Воды ее или брат? Ему врученные роком,
Что ж убывают моря и от неба все дальше отходят?
Если жалостью ты ни ко мне, ни к брату не тронут,
К небу хоть милостив будь своему: взгляни ты на оба
Рухнут и ваши дома. Атлант и тот в затрудненье,
