Элегии и малые поэмы

Из колыбели тебя выхватила, Меликерт;

495 Узкая есть полоса земли между морем и морем,

Там, где бушует прибой с той и другой стороны,

Здесь-то она обняла в безумном объятии сына

И с возвышавшейся там бросилась в море скалы.

Тут невредимыми их Панопея и все ее сестры,

500 К ней потихоньку скользнув, царством своим понесли.

Не Левкотея еще и мальчик, еще не Палемон,

Устья достигли реки Тибра в пучинах его.

Роща священная есть, то ли Стимулы, то ли Семелы:

Там авзонийских менад было жилье, говорят.

505 Ино спросила у них, какой здесь народ? «Аркадийцы, —

Слышит она, — и Эвандр этой земли властелин».

Но завлекает в обман дочь Сатурна латинских вакханок —

Скрывши свое божество, так им хитро говорит:

«О легковерные, вы поддались обольщению сердца!

510 То не подруга пришла к вам хороводы водить —

Хочет коварно она проникнуть в обрядные тайны;

Но у нее есть залог, чтобы ее наказать!»

И, не дослушав еще, завопили фиады, раскинув

Пряди волос по плечам, по ветру вопли пустив;

515 Ино хватают, ребенка хотят из рук ее вырвать;

И умоляет она ей еще чуждых богов:

«Боги и люди страны, помогите вы матери жалкой!»

Крик ее долетел до авентинских высот.

К берегу гнал тут этейский герой529 коров иберийских:

520 Он услыхал и на крик тотчас скорей поспешил.

А как пришел Геркулес, на насилье готовые жены,

Спины ему показав, в страхе пустились бежать.

«Матери Вакха сестра, — вопросил Геркулес, — что с тобою?

Или тебя, как меня, та же богиня гнетет?»

525 Тут рассказала она о себе, но иное и скрыла:

Стыдно при сыне вести речь о безумном грехе.

Слух разлетается по миру, мчась на порывистых крыльях,

Вот уже имя твое, Ино, у всех на устах.

В гости к себе, говорят, ее пригласила Кармента,

530 И утолить она тут голод свой долгий могла.

Быстро пирог испекла, говорят, тегейская жрица

На торопливом огне и поднесла угостить.

(Вот почему пироги она любит в праздник Матралий:

Всех ухищрений милей сельская ей простота.)

535 «Ты, говорит, открой мне мои, пророчица, судьбы,

Ежели можно, и тем гостеприимство умножь!»

Мало помедлив, к себе призывает пророчица силы

Неба и чует она: грудь ее богом полна;

Неузнаваемо вдруг она изменилась, и ростом

540 Выше она и святей став вдохновенным лицом.

«Радуйся ныне! Ликуй: твои муки окончились, Ино, —

Этот, сказала, народ ты осчастливь навсегда.

Оба, и ты, и твой сын, божествами вы будете моря;

Имя иное в водах ваших получите вы:

545 Ты Левкотеею будь для греков, для нас же — Матутой:

Сын твой, по всем берегам пристань блюдя и причал,

Будет у нас Портун, а на вашем наречье — Палемон;

Благоприятствуйте вы нашей, молю я, стране!»

Счастлива Ино. Ее наконец прекратилися муки:

550 Переменив имена, стали богами они.

Но отчего же она не пускает рабынь? Ненавидит.

А почему, я скажу, если она разрешит.

Было ведь так, что одна из служанок дочери Кадма

Часто, обнявшись, спала с мужем неверным ее;

555 И от нее-то узнал Афамант бесчестный украдкой,

Что земледельцам дают жженые лишь семена.

Ино сама отрицает все это, но слух такой ходит:

Вот почему она всех и ненавидит рабынь.

Все-таки нежная мать не должна ей молиться о детях,

560 Ибо несчастной сама в детях была эта мать.

Лучше потомство других ее поручать попечениям.

Ибо полезней была Вакху, чем детям своим.

«Что ты спешишь? — от нее, говорят, услышал Рутилий. —

Будешь ты, консул, убит в день мой марсийским врагом»,

565 Так и случилось по слову ее, и теченье Толена

Побагровело, приняв алую консула кровь.

А через год был убит при таком же восходе Авроры

Дидий и смертью своей силы умножил врагов.530

В тот же день тот же царь там же храм посвятил и Фортуне.

570 Кто же, однако, тут скрыт в храме под тогой двойной?

Сервий это, но вот почему так лицо его скрыто,

Точно не знает никто, так же не знаю и я.

Верно, богиню брал страх за ее потайные свиданья,

Верно, стыдилась своей связи со смертным она, —

575 Ибо пылала к царю она неуемной любовью,

Не оставаясь слепой лишь для него одного.

Ночью в свой храм пробиралась она чрез окошко, «фенестру» —

И «Фенестеллой» теперь в Риме ворота зовут.

Так и досель от стыда лик любовника скрыт покрывалом

580 И голова у царя тогой покрыта двойной.

Или, быть может, верней, что народ, пораженный кончиной

Туллия,531 был огорчен кроткого смертью вождя

И все сильней и сильней рыдал пред его изваяньем,

Не умолкая, пока тогой он не был прикрыт?

585 Есть и третья причина, пространной достойная песни,

Хоть и приходится мне сдерживать скачку коней,

Туллия, мужа себе получив ценой преступленья,

Все подстрекала его, так обращаясь к нему:

«Что в том, что оба под стать: моей сестры ты убийца,

590 Мной был убит твой брат, — коль добродетельны мы?

Ведь и мой муж, и твоя жена остались бы живы,

Если бы мы не рвались к большему руку поднять.