Низе и Сергею Глебовичу они отвели свою детскую, а сами перебрались в Раисину спальню. По вечерам они закрывались там и преодолевали горе: пересматривали ее учебники и книги любимых писателей, отыскивали в них подчеркнутые места, пометки или надписи на полях (Раиса, как и Низа, с детства привыкла так читать книги) и долго обсуждали, что здесь или там привлекло мамино внимание. Часто они с кем-то общались по мобильной связи, говорили подолгу, что-то рассказывали, а потом слушали своих собеседников, а после этого громко плакали. Так продолжалось несколько дней, потом они начали успокаиваться, словно приняли в сердце правду случившегося или какое-то решение. На восьмой день, едва стемнело, девушки вышли со своей комнаты и присоединились к Низе Павловне и Сергею Глебовичу, которые сидели перед телевизором с отключенным звуком и смотрели передачи, изредка комментируя их, додумывая на свой лад увиденное.
— К вам можно присоединиться? — виноватым голосом спросила Ульяна. — Не помешаем?
— Наконец вы выбрались из своей скорлупки, — обрадовалась Низа Павловна. — Мы тоже очень грустим по вашей маме, но замыкаться на этом настроении нельзя, так как печаль почернеет. А она должна быть светлой, ведь это хорошо, что ваша мама жила среди людей, родила вас, сделала много других полезных дел. Печаль должна отражать нашу признательность за ее жизнь и наше бережное отношение к тому миру, который она любила.
— Вот теперь вы нас успокаиваете, да? И возможно, вы говорите обычные вещи, но они, в самом деле, нужны нам сейчас, — выбирая, где сесть, сказала Аксинья. — И воспринимаются лично мной как откровение. Правда. Совсем по-новому. Это, возможно, и есть то, что называют почувствовать своей шкурой.
— Давайте я приготовлю для вас легкий ужин, — вмешался Сергей Глебович. — Уже поздно нагружаться основательно. Но перекусить под чаек беседе не помешает.
— Ой, какой ты молодец! — Низа благодарно похлопала мужа по руке, обвила его теплым взглядом. — А ты разберешься что там и как на кухне?
— Постараюсь разобраться.
— Он у меня умеет и любит стряпать, — сказала Низа Павловна, оставшись наедине с девушками. — Правда, иногда подчеркивает, что его «любовь» вынужденная, потому что я за эти дела берусь без желания, а если и принужу себя взяться, то скверно справляюсь.
— Наш папка умел только кипяток сварить, — пошутила Ульяна, но шутка из этого вышла слабоватой и она, ощутив это, сказала мрачно: — Давно уже его нет.
— Да, — подхватила разговор об отце Аксинья. — Мы были еще маленькими, когда его не стало. Мало что понимали. И правду сказать, не были так привязаны к нему, как к маме. Он жил незнакомыми и неинтересными для нас вещами — завод, электросварка, а в свободное время — друзья, рыбалка, машина. Вот мама — другая дело, ведь школа была нашим общим домом.
— А еще, конечно, потому, что мы были очень маленькими, и по своей девичьей природе больше склонялись к общению с мамой, — скорее себе, чем другим, объяснила Ульяна.
— Да, это естественно для девочек, — согласилась Низа Павловна и перевела не весьма удачно начатую тему на другую: — Расскажите мне о себе, пожалуйста, ведь я о вас ничего не знаю.
— Я закончила экономфак нашего госуниверситета, — первой откликнулась Аксинья. — На работу устроилась очень удачно, меня взяли главбухом большой украино-германской фирмы по изготовлению и продаже медицинского оборудования и инструментов. Считается, что живу в Киеве, но на самом деле большую часть времени нахожусь в Ганновере, так как там расположен наш головной офис. Часто бываю в других странах, недавно возвратилась из Швейцарии, где с группой коллег изучала современное курортно- санаторное оборудование и проводила мониторинг условий его закупки. Сейчас готовимся к подписанию нескольких соглашений по укомплектованию карпатских санаториев нашими изделиями, почему, собственно, я и спешу домой.
— Ты не замужем?
— Нет, то есть, еще нет. А теперь и не знаю, как оно будет.
— Рассказывай понятнее, — посоветовала ей сестра. — Думаешь, я поняла твое «теперь не знаю»? Вы с Генрихом поссорились?
— Не успели. Понимаете, — обратилась Аксинья ко всем, — я хочу выдержать годовой траур по маме и... — она смутилась от того, что едва не сболтнула лишнего и своевременно остановилась. Затем продолжила: — Да, по маме. А не знаю, как это устроить, как Генрих воспримет мое предложение. Ведь я не девочка, а он даже немногим старше меня, — объясняла она. — Нам обоим пора подумать о семье. Мы планировали пожениться на Рождество. А теперь...
— Почему же он не приехал с тобой? — спросила Низа Павловна, так как поняла, что он здесь бывал и знал будущую тещу, если успел предложить ее старшей дочке руку и сердце.
— Он сейчас в Индии, — заступилась за жениха Аксинья. — В командировке, которая очень дорого стоит, так как Генрих поехал туда стажироваться. Дело в том, что он, медик по специальности, является одним из учредителей нашей фирмы, и намеревается открыть в ней свое собственное направление — фармацевтическое. Я, конечно, позвонила ему и сказала, что еду к больной маме. Но я же... не думала, что мне придется хоронить ее. Она ни на что не жаловалась. В начале июля отдыхала на нашей... — Аксинья снова запнулась, покраснев. Она потупила взгляд и продолжала: — На Генриховой даче в Альпах. Хорошо оздоровилась, — в конце концов девушка преодолела замешательство и прямо посмотрела на Низу: — Вот мама оставила нас на ваше попечение. Скажите, как мне быть?
Не отвечая сразу, Низа Павловна подошла к серванту и начала доставать оттуда посуду и выставлять на стол.
— А знаешь, — вдруг сказала она. — Положись на своего жениха. Скажи ему, каким образом ты хотела бы выразить любовь к матери, выявить свою скорбь и память о ней, какой вид траура удовлетворил бы твою потребность в этом. А он пусть решает, ведь это и его касается. Я же не думаю, что он предложит тебе веселье с танцами. Тихая, скромная брачная церемония — это не грех, не предательство по отношению к дорогим людям. Подумай, а если бы вы уже были женаты, то неужели бы ты объявила мужу пост на круглый год?
— Не хочу чувствовать себя счастливой, когда мама в могиле!
— Во-первых, мама теперь все время там будет, а во-вторых, ты ошибаешься, когда думаешь, что она одобрила бы твое намерение сделаться несчастной ради нее. Это наиболее плохое выявление сожаления о горькой потере, так как зачеркивает стремление покойной устроить своим детям светлую и приятную жизнь.
— Аксинья, не дурей! — прикрикнула на сестру меньшая Раисина дочь, видя, что та находится на гране нервного срыва. — Иди, помоги Сергею Глебовичу приготовить ужин. И давай договоримся так: слово Низы Павловны для нас — закон. Так как иначе мы потеряем почву под ногами и поедем кто у лес, кто по дрова.
Аксинья кивнула, соглашаясь, и вышла, тем не менее не передумав успокоиться с помощью слез.
— Как ты ее, однако... — сказала Низа Павловна. — Молодец.
— Ага, молодец, — насмешливо согласилась Ульяна. — Она тоже иногда кричит на меня, когда я зарабатываю.
— Мне кажется, что ты не зарабатываешь.
— Еще как зарабатываю! — созналась Ульяна. — Видите, я выбрала себе не такую чумную специальность, как сестра, зато намного более сложную. Поступила на физфак в Санкт-Петербургский государственный университет, специальность — теоретическая физика, если вы представляете, что это такое.
— Не просто представляю, а даже очень хорошо знаю, — сказала Низа Павловна. — Мы с Сергеем Глебовичем закончили мехмат, специальность — механика твердых тел. Это тоже физика, один из ее разделов.
— А я думала, что вы филологи...
— Филология, литература — долгое время эти предметы были нашим хобби, приятным домашним занятием. Они очень помогали осмысливать и обогащать основную специальность, и наоборот. А теперь хобби стало нашей второй специальностью. Например, сейчас мы выполняем заказ на составление капитальной энциклопедии «Горные породы и горные машины». Правда, интересно?
