нехватки людей, Египет — от их избытка. Какой вид смерти вы предпочитаете?
ПРОЩАНИЕ С ГЕЛИОПОЛИСОМ
(8 апреля 2010 г.)
Устал от писанины, вышел из пансиона «Дахаби». Бауаб привычно вытянулся в стойку, отдал честь. Угостил его сигаретой и углубился в улочки Гелиополиса. Хотелось посмотреть, что стало с кинотеатрами, где мы, советские переводчики, проводили долгие вечера в 71-м.
Кино — особая традиция Каира: в 40-е здесь появились десятки кинотеатров, как крытых, так и под открытым небом. Сперва — для британских военных, потом — для египетского среднего класса. Среди них — «Норманди» и «Палас» в Гелиополисе, «Метро» и «Радио» на улице Сулейман-паши. В открытых кинотеатрах было привольно — зрители сидели на скамейках, курили, пили турецкий кофе «масбут», бедуинский чай, пиво «Стелла». Услужливые разносчики приносили орешки — фуль судани.
Показывали обычно два фильма в один сеанс, и за четыре часа сидения под теплым небом можно было крепко налакаться бренди.
Мы чаще всего смотрели кино в Гелиополисе. До центра надо было добираться на такси — за полтора фунта. Автобусы и прочие транспортные средства были исключены — из-за давки и страха быть обворованным. Для сравнения: билет в кино стоил пятнадцать пиастров, хороший сэндвич с кофтой — пятнадцать пиастров, хамсаташар — пятнадцать пиастров. А до Гелиополиса из Наср-сити, 6 на трамвае билет стоил не более пяти пиастров.
В гелиопольских кинотеатрах «Палас» и «Норманди» мы посмотрели в пьяной эйфории всю массовую кинопродукцию 60-х. Но там показывали и приличные фильмы: «Сатирикон» Феллини, «Забриски Пойнт» Антониони.
39 лет спустя я не узнал этих мест. Вот старый кинотеатр «Палас», заколоченный фанерой, в самом конце улицы Аль-Ахрам.
Мы с Сашей смотрели здесь «Бассейн» в 71-м — под открытым небом.
Между рядов пробегали лотошники, вопя: «Семито-чипс».
Мурлыкала реклама стирального порошка «Рапсо», Ален Делон хлестал Роми Шнайдер, а Морис Роне захлебывался в бассейне.
Запрокинув голову, мы поглощали из фляжки бренди «Дюжарден». Затягивались «Килубатрой», запивали фантой.
В сортире было не протолкнуться: у стенки стояли рядами местные молодые люди и неистово мастурбировали. По-арабски — взбивали мыло. Так впечатлила их задница Роми Шнайдер.
Апрель 2010-го. Мы ведем репортаж с улиц Гелиополиса. Камера направляется вправо, влево… Мы слышим неровные приближающиеся шаги. Тень строителя Гелиополиса, бельгийского барона Дэмпена витает где-то рядом. Повторяю: мы слышим эти звуки. Они все ближе. Хочется засунуть голову под мышку.
Вы слышите?
Прекратите перепевочки, черпайте из бездны, не воскрешайте фантомы прошлого!
Это говорю вам я, стареющий советский переводчик.
Напротив заколоченного кинотеатра «Палас» — академия Генштаба в мавританском стиле. У стены спит в обнимку с «калашниковым» египетский солдатик.
Ушел последний трамвай на Наср-сити с остановки «Муаллимин».
Иду назад — к перекрестку улицы Аль-Ахрам и площади Рокси, туда, где собирались вечерами советские переводчики. Хвастались «Ронсонами», «Ориентами» и «Паркерами». Все изменилось! Исчез Restaurant de Familles, где старый грек с трясущимися руками подавал тарелки со спагетти. Исчезли лавки, где торговали дисками.
Это уже не тот Гелиополис, по которому стайками шлялись русские хабиры, пили хамсаташар, разглядывали часы в витринах.
Сегодня здесь так же шумно. Но все другое.
Новая египетская публика. Средний класс. Девки с голыми пупками и в шелковых косынках.
Одинокий, по-прежнему пустой, стоит индийский замок барона Дэмпена. Почему так млели при виде его русские хабиры? Наверное, эклектическим стилем он напоминал им избушку на курьих ножках.
Бедняги, они тут были исторически недолго — какие-то три года — с 69-го по 71-й. Насер их позвал, Садат выгнал. И вернулись они в постылую советскую жизнь.
Короче, я так и не нашел того Каира. Это не тот Каир. Не тот Гелиополис.
Нечего искать! Нечего! Духи, тени русских хабиров испарились. Теперь здесь другая жизнь. В одну воду дважды не вступишь.
Пора уезжать из Египта.
Что я и сделал. Упаковал чемоданчик, тепло попрощался с баубабом и поехал в аэропорт.
Перед глазами в последний раз промелькнули белые виллы Гелиополиса, утыканные сателлитными антеннами корпуса Наср-сити.
ТЕРМАЛЬНЫЙ СИНДРОМ
Осенью 2010 года я писал в Карлсбаде концовку этой истории.
Остановился на окраине очаровательного парка Дворжака в отеле «Термаль» — угрюмом здании времен социализма, где на пятнадцатом этаже за своим маленьким «Макинтошем» уныло долбал по клавиатуре. Пальцы привыкли с юности к тяжелым металлическим клавишам машинки «Континенталь», а тут — вялые пластиковые пуговки, которые прогибались под наработанными ударами железного века.
Я спускался периодически в столовую и там накладывал себе салаты, кнедлики и прочую хурду-бурду. Кормили по-чешски — жирно и безвкусно.
В хмурый ноябрьский сезон публика была неинтересной — все больше русские немцы. Раздавались возгласы «шайсе» и обсуждались цены на бензин.
Приехавшие из соседней Германии бывшие трактористы с женами пользовались дешевизной зимнего лечения.
Воспоминания о Каире давались натужно. Серая пелена стлалась над горами. Настроение было не очень творческое. Со времени той поездки в Египет прошло без малого сорок лет.
В «Термале» было десятка два арабов — из Египта, Ливана и Эмиратов. Среди них — много тучных юношей: они волокли свои двухсоткилограммовые туши, смотрели на мир грустными глазами и вздыхали. Это были последствия сверхсладкого чая суккар зияда, пирожных из «Гроппи», лепешек баляди, фуля и всего их бестолкового питания с засильем крахмально-углеводных соединений.
Были также пожилые ливанки и египтянки. Приехали лечить женские болезни, да и просто отдохнуть. Болтали по-арабски, переходили на французский. Им было скучно, мужчин по арабскому обычаю рядом не было. По вечерам арабки курили в холле сигареты, пили кофе, раскладывали карты.
Мне показалось, что среди арабских дам сидит Жаклин, с которой я прослушивал диски в магазине «Колумбия» на улице Сулейман-паши. Она, конечно, не узнала меня. Но я чувствовал, что это она. Или — почти она. Какая разница? Седая, раздобревшая, в очках, она вместе с другими египтянками своего возраста сидела в холле отеля «Термаль», курила сигарету за сигаретой и несла какую-то чушь на французском языке.
Ее судьба читалась как на ладони: вышла замуж по уговору родителей, родила двоих-троих детей, мужа не любила никогда, сидела дома, пока муж вел малый бизнес, ходила по воскресеньям в коптский или греческий храм, летом выезжала с детьми в Александрию, пару раз была в Париже, читала детям популярную литературу на французском, выдала дочь замуж, похоронила мужа и вот теперь с подругами по зимней скидке приезжает в Чехию на воды.
