взрывом, кормовые орудия повреждены осколками, а на верхней палубе разгорались два очага пожаров. Еще один восьмидюймовый разрыв у борта осколками продырявил румпельное отделение, и теперь 'Лена' реагировала на перекладывания руля с солидным запозданием. Впрочем, по сравнению с 'Мономахом', 'Лена' пока была курортом. Старый крейсер получил шестнадцать попаданий пяти и шестидюймовыми снарядами, и четыре нокаутирующих восьмидюймовых удара. Во тут то и начали сбываться предсказания Попова. 'Мономах' горел в средней части как деревенская изба подожженная молнией, потерял три орудия разбитыми и три временно поврежденными, над броневым поясом борт был пробит в четырех местах, но… Но броневой пояс пока держался. Только один их попавших в него трех восьмидюймовых снарядов смог его пробить, но и тот разорвался в угольной яме.
Казалось, что жизнь дерзких русских кораблей заступивших дорогу самому современному крейсерскому отряду Императорского флота измеряется минутами. У них не было никаких шансов остановить три 'собачки', самая слабая из которых — 'Иосино' — превосходила по силам 'Мономаха' раза в полтора, но… Пол часа назад на мостике 'Осляби' каперанг Бэр думал то же самое, глядя на приближающиеся корабли Камимуры. Но соотношение сил в морском бою иногда играет не столь определяющую роль как на суше. Удача иногда может заменить больший калибр, хотя это и случается раз в сто лет.
Для начала 'Иосино' поймал давно полагающийся ему по законам вероятности десятидюймовый снаряд с 'Пересвета', и окутанный паром резко сбавил ход. Мгновенно отстав от головной пары Девы, крейсер начал уходить вправо, уклоняясь с пути 'Пересвета'. Русский броненосец внезапно стал более быстрым чем японская собачка, но при этом сохранил способность прихлопнуть его одним удачным залпом с малой дистанции. Командир 'Иосино' решил уйти севернее, что было вполне логично после того, как его сигнальщики доложили ему о странном поведении русских транспортов. Три из них развернулись, и теперь не убегали от японских крейсеров и миноносцев, а шли на них. Чуть позже он понял, что русские купцы пытаются, прикрывшись от огня 'Девы' 'Мономахом' и 'Леной', проскочить на Юг, откуда накатывался паровой каток 'Пересвета'. Единственное чего не мог понять капитан Саеки, так это почему остальные три транспортника продолжали идти на Север, причем не придерживаясь единственного курса. Дисциплинированному японцу, не могло прийти в голову, что половина капитанов транспортников просто проигнорировала приказ Попова о повороте на Север. Немыслимое для любого флота поведение капитанов эскортируемых транспортов было, увы, нормой для флота Российского. Трое из шести капитанов решили, что уходить от японцев будет безопаснее, чем пытаться прорваться Юг мимо крейсеров и эсминцев. Им не хватило ума понять, что на догонных курсах у японцев будет в три раза больше времени утопить 'Мономаха' и заняться ими. Пытаясь отдалить момент близкого знакомства с японскими снарядами эта троица поставила Попова в идиотское положение. Теперь его три корабля, из которых только один был полноценным боевым кораблем (причем устаревшим) должны были прикрыть две отдаляющихся друг от друга группы транспортов. Саеки понял, что его поврежденный крейсер единственный успевает перекрыть дорогу на Юг первой группе из трех русских купцов. Все орудия способные вести огонь по головному русскому транспорту получили приказ не отвлекаться на остальные корабли, и бить только по нему. Сам 'Иосино' обстреливался с кормы 'Пересветом' и 'Светланой', а с левого борта по нему вели огонь канониры 'Ангары' и некоторые орудия левого борта 'Мономаха' и 'Лены'. Идущая головной в колонне подчинившихся транспортов 'Малайя' проглатывала снаряд за снарядом. Команду из гражданских моряков никто не учил заделывать снарядные пробоины, и учения по тушению пожаров проводились на порядок реже, чем на боевых кораблях. Увы, сейчас матросам пришлось вспомнить именно эти навыки. Впрочем 'Малайя' была обречена по любому — ничем не защищенный транспорт не может долго противостоять огню орудий полноценного крейсера. Только из за того, что на самом 'Иосино' замолчала уже половина орудий левого борта, ему пришлось подойти к борту упорно не тонущего транспорта, и добить его торпедой. Пока 'Иосино' возился с 'Малайей' пара грузовых пароходов успела проскочить мимо него на Юг. Преследовать из означало ввязаться с близкий бой с 'Пересветом' и 'Светланой', которые и с дистанции в сорок кабельтов поразили японца четырьмя снарядами среднего калибра. 'Иосино', отстреливаясь из кормовых орудий, продолжал уходить на северо восток.
На мостике флагманской 'Кассаги' контр адмирал Дева был доволен. 'Иосино' уже почти утопил первый русский транспорт, и сейчас займется вторым. Если он и не сможет его добить, эсминцы уже получили приказ, обрезать корму 'Мономаху', и атаковать транспорта. Для тройки уходящих на Север купцов, опрометчиво нарушивших строй, хватит и пары его крейсеров. 'Кассаги' минут за десять выведет из строя 'Лену', а скорее всего просто утопит этот сто раз проклятый корабль, та уже горит по всей длине. 'Читосе' должен на равных продержаться это время с неожиданно живучим 'Мономахон'. Потом если старый русский крейсер и не удастся утопить, он просто не сможет догнать японцев пока те будут топить оторвавшиеся от эскорта северные крейсера…
— Торпеда!! — раздался неожиданный крик сигнальщика.
'Логично,' — подумал Дева, наблюдая за пенной дорожкой выпущенной с 'Лены' торпеды, — 'по данным разведки на ней установлены британские торпедные аппараты, снятые с 'Ниссина' и 'Кассаги'. Русские пытаются использовать свой последний шанс нас отогнать'.
— На всякий случай, примите три румба влево, — отдал Дева приказ командиру 'Кассаги', капитану Идэ.
— Взрыв на 'Читосе'!!! — раздался голос того же сигнальщика, еще до того как крейсер лег на новый курс.
Переведя взгляд на идущий в кильватере крейсер Дева не мог поверить своим глаза. Казалось, что выдуманный японскими рыбаками Годзилла, разбуженный звуками орудийной стрельбы, всплыл на поверхность, и откусил половину борта первому попавшемуся ему кораблю. Которым на свою беду оказался именно 'Читосе'. Дева не мог понять, что именно могло случиться на следующим за ним крейсере. Ни на 'Мономах', ни тем более на 'Лене' не было орудий, способных пробить четырехдюймовый скос бронепалубы и вызвать взрыв котлов или погребов боезапаса, но… Но как будто опровергая это окутанный клубами дыма и пара 'Читосе', почти не снижая скорости, стремительно лег на правый борт, и уже не выпрямился… Из четырех сотен членов экипажа вечером японским миноносцам удалось спасти двух сигнальщиков, со слов которых и была составлена картина гибели корабля. После переноса 'Мономахом' огня с головного японца на 'Читосе', в тот попало всего три снаряда. Почему один из них разорвался практически на торпедном аппарате левого борта, почему сдетонировала боеголовка торпеды, и почему от взрыва вырвало почти половину борта… Просто цепь случайностей, судьба продолжала кидать кубик, и этому кораблю не выпало 'жизнь'.
На 'Мономахе' на несколько секунд прекратилась стрельба, ошарашенные картиной мгновенной гибели корабля, пусть и чужого, канониры оторопело смотрели на дело рук своих.
— Что это с ним, неужто это мы его так, — робко спросил командира плутонга мичмана Георгия Метакса наводчик одного из орудий.
— Я не знаю, что именно там у японцев приключилось, но черт подери — мне это нравится! — сам слегка ошеломленным таким результатом обстрела противника мичман тем не менее пришел в себя быстрее матросов, — а ну как ребята, переносим огонь на головной! А не слабо ли нам повторить и утопить два крейсера подряд??!!
'Какссаги' внешне ничуть не смущенный гибелью второго мателета, не стала переносить огонь с 'Лены' на 'Мономах'. 'Лена', как было видно уже не вооруженным взглядом, доживала свои последние минуты. Судя по пару, обильно вырывающемуся из вентиляционных труб, был пробит минимум один котел. По 'Кассаги' вело огонь всего одно орудие, и корабль уже накренился на два градуса на левый борт. После очередной серии разрывов Рейн почувствовал, что 'Лену' неудержимо ведет влево. Попытка парировать циркуляцию рулем не увенчалась успехом, и командир решил перейти на управление машинами. Левая циркуляция приводила вспомогательный крейсер, оставшийся к тому же почти без орудий, слишком близко к крейсеру настоящему. Попытки связаться с машинным отделением, чтобы дать полный вперед левой машиной и полный назад правой ни к чему не привели. Из труб амбрюшотов никто не отзывался, зато на мостик прибежал посыльный кочегар от старшего механика. Он то и принес радостное известие, что левая машина затоплена. Рейн еще успел отдать приказ ввести в дело торпедный аппарат правого борта, получить ответ что тот поврежден. Отдать приказ артиллерийскому офицеру продолжать обстрел 'Кассаги' из всех действующих орудий, и узнать, что работает только одна пушка на правом борту, которая и будет
