введена в дело как только крейсер на циркуляции развернется к противнику этим самым правым бортом. Досадливо сплюнув Рейн подозвал боцмана и огорошил его приказом — 'братец, начинайте вываливать шлюпки за борт, но до потери хода не спускайте'.
Расходясь с неуправляемой 'Леной' в пяти кабельтовых Дева решил не давать русскому крейсеру ни одного шанса, и приказал разрядить в длинный борт русского парохода все торпедные аппараты правого борта. Две из трех торпеды попали, что не удивительно при стрельбе по неуправляемой мишени длинной с сто сорок метров. Теперь затоплено было не только левая, но и правое машинное отделение, взрывом двух ударивших рядом торпед корабль почти переломило пополам. 'Лена' потеряла ход, левый крем быстро сменялся правым и Рейн отдал приказ садиться в шлюпки. Единственное действующее орудие правого борта вело огонь до конца, пока не кончились складированные у орудия снаряды. Его артиллеристы и даже добилось одного попадания в борт 'Кассаги', украсившийся очередной пробоиной калибра 120 миллиметров. Лихой вспомогательный крейсер уходил красиво и ярко, как и жил. Из находящихся на верхней палубе в заблаговременно подготовленные шлюпки успело сесть большинство моряков. Из низов же корабля напротив, выбраться удалось считанным единицам. Машинная команда в большинстве погибла при попадании торпед, до многих отсеков просто не дошел приказ об оставлении корабля, а остальные не успели выбраться из быстро заполняемого водой лабиринта коридоров и трапов… Капитан второго ранга Рейн так и не сошел с корабля руководя эвакуацией с мостика. Но надеть спасательный жилет он сподобился, и после своего затопления корабля был выброшен на поверхность и подобран шлюпкой из воды.
Оставшись один на один с 'Кассаги' Попов, на крейсере которого действовало уже меньше половины орудий, старался максимально использовать положение временно не обстреливаемого корабля. Все новые снаряды с русского 'антиквариата' рвали и калечили борт им настройки японца. Дева не мог понять, почему количество попаданий в его крейсер не кореллируется со все уменьшающимся количеством действующих на русском корабле орудий. Почти одновременно прибежавшие гонцы доложили о выходе из строя носового торпедного аппарата и пары орудий правого борта. Крейсер Девы стремительно терял боеспособность, и вице адмирал внезапно вспомнил, что 'Мономах' был послан в поход прямо из учебно артиллерийского отряда. 'Похоже, что артиллеристы и офицеры старого крейсера умеют не только учить стрелять других', — подумал Дева и послал в атаку на пару проскочивших 'Иосино' транспортников отряд миноносцев, занятый боем с более сильным 'Кассаги' русский крейсер не мог помешать ах атаке. 'Мономах' действительно не смог перенести на пытающиеся пройти у него под кормой эсминцы огонь. Их обстреливали только пара кормовых орудий для которых 'Кассаги' был вне зоны огня. Зато 'Ангара' прервав перестрелку с 'Иосино' резко вильнула влево и оказалась на пути четверки дестроеров. Не рискнув прорываться мимо кусачего вспомогательного крейсера, командир отряда эсминцев предпочел обойти сцепившихся 'Кассаги' и 'Мономаха' по носу, и атаковал транспортники уходящие на Север. Из четырех выпущенных торпед в цель попала одна, и транспорт быстро исчез с поверхности моря. Но своей атакой японские миноносцы 'на практике' показали убегающим от боя транспортникам, что быть ближе к своим крейсерам все же безопаснее. Оставшаяся на плаву пара, прорвавшись сквозь обстрел с 'Кассаги' и спорадический огонь поврежденного 'Иосино', спряталась за испещренным попаданиями корпусом 'Мономаха' и подоспевшей наконец 'Светланой'.
В бою возникла получасовая пауза, отошедшие на Север эсминцы перезаряжали торпедные аппараты, 'Кассаги' и 'Мономах' тушили пожары и вяло постреливали друг по другу, не надеясь на попадания с дистанции более сорока кабельтов. 'Пересвет' и 'Светлана' сгоняли в кучу транспорта, выстраивающиеся в кильватере 'Ангары'. Тяжело поврежденный огнем 'Иосино' вспомогательный крейсер годился только на роль прикрытия транспортов от атаки одного двух эсминцев. Но зато его командир семафорам передал на купцов, что 'любые попытки выхода из строя будут пресекаться огнем'. Дева принимал с 'Иосино' рапорт о повреждениях, и удивлялся про себя, что то все еще на плаву. Обе стороны ждали подхода к месту боя кораблей Камимуры. Командир 'Пересвета' Бойсман разглядел на горизонте силуэты преследующих Камимуру 'Осляби' и 'России'. Он решил повторить оказавшийся удачным ход Попова, и отдал приказ 'Ангаре' собрав транспорта в колонну, вести их под берегом на Юг, навстречу подходящей помощи. Сам 'Пересвет' принял в кильватер 'Светлану', и перекрыл дорогу подходящим кораблям Камимуры. Один русский броненосец с яхтой крейсером должен был остановить броненосный крейсер и три полноценных бронепалубника японцев. Которые час назад прорвались мимо такого же броненосца, в одном строю с которым сражалась не 'лакированная' 'Светлана', а более сильные 'Россия' и 'Паллада'. Бойсман не видел особых шансов на успех еще и потому, что в носовой башне осталось не более дюжины снарядов, а в кормовой действовало всего одно орудие. Если 'Ослябя' не смогла остановить 'Идзумо' четырьмя десятидюймовыми орудиями, 'Пересвету' предстояло это сделать одним. 'Мономаху' опять предстояло закрыть собой транспортники от атак 'Кассаги', за которой болтался в кильватере почти не стреляющий 'Иосино' и готовились к новой атаке эсминцы. До подхода отряда во главе с 'Ослябей' перевес в силах был на стороне японцев. 'Идзумо' начал пристрелку по 'Пересвету' в пять минут четвертого, русские ответили тем же.
За следующие пол часа 'Мономах' с 'Кассаги' и 'Пересвет' с 'Идзумо' казалось танцевали вальс. Обе пары кораблей крутились вокруг медленно уходящих на Юг транспортов, японцы по дуге большего радиуса, русские — меньшего. Японцы пости доконали старый русский крейсер, с 'Мономаха' по 'Кассаги' могли вести огонь только два орудия, запас плавучести упал до тридцати процентов, отдельные очаги подара уже было нельзя различить, перо руля поворачивался с трудом и не на полный угол, но старик упорно не пропускал 'Кассаги' к транспортам. Более того, от его снарядов на флагмане Девы вышла из строя подача кормового восьмидюймового орудия, выбита пара орудий среднего калибра и разбит кормовой торпедный аппарат левого борта. Описывающий свою дугу вместе с 'Идзумо' более быстрый 'Пересвет' неумолимо приближался к 'Кассаги' и уже начал пристреливаться по нему шестидюймовками левого борта. Дева, напоследок приказал эсминцам атаковать упрямый 'Мономах' торпедами. Эсминцы, снова под огнем своей старой подруги 'Ангары', которая как могла прикрывала 'Мономаха', выпустили в корму уворачивающегося крейсера все четыре оставшихся торпеды. Как и предсказывал парой часов раньше Руднев — попасть торпедой начала века днем, по маневрирующей и отстреливающейся цели было почти невозможно.
'Пересвет' 'вальсирующий' со своим партнерам — Камимурой — был засыпан снарядами калибра шесть и пять дюймов. Из трех попавших восьмидюймовых снарядов два последовательно ударили в носовую башню, смяв ей мамеринец и заклинив ее примерно на час. Впрочем, в погребах носовой башни к этому моменту не осталось ни одного снаряда, а переносить запасные из других погребов под обстрелов было невозможно. Три дюжины снарядов среднего калибра издырявили высокие борта океанского рейдера, вывели из строя шестидюймовое орудие в носовом верхнем каземате, покорежили переднюю трубу и носовой мостик, зажгли пожары на юте и в средней части корабля и… Не нанесли даже этому посредственно забронированному кораблю существенных повреждений. От ответного огня 'Пересвета', а вернее просто от исчерпания боезапаса замолчали наконец все четыре восьмидюймовых орудия 'Идзумо'. Восемь попавших в японца шестидюймовых снарядов выбили одну палубную шестидюймовку и и нанесли пару неопасных пробоин. Но в три сорок пополудни единственно уцелевшее на броненосце правое десятидюймовое орудие кормовой башни напомнило Камимуре 'чьи в лесу шишки'. В журнале 'Пересвета' на закопченной от окружавших рубку пожаров странице была сделана следующая запись, — 'Идзумо', — несколько попаданий, сильно парит, пожар в районе кормового мостика, снизил ход до 12 узлов, крен на левый борт, прекратил стрельбу ГК и СК, отвернул на С.'. Один снаряд поставил наконец крест на упорных попытках отряда Камимуры прорваться к русским транспортам. Одно попадание бронебойной чушки, проломившейся с восемнадцати кабельтов сквозь семь дюймов британской брони главного пояса 'Идзумо', протиснувшегося сквозь тонны угля и взорвавшейся в момент пробития скоса бронепалубы, практически закончило дневной бой вокруг конвоя. Затапливаемое третье котельное отделение, прошитые осколками снаряда и брони котлы, резкое падение хода заставили наконец Камимура признать неизбежное. Его одинокий броненосный крейсер исчерпал все резервы для продолжения боя. Еще один снаряд из никак не замолкающей русской десятидюймовки, и ему придется давать объяснения не Того и Императору, а лично Аматерасу. Если та возжелает с ним беседовать после того, как он не смог исполнить свой долг… Его долг сначала спасти для Японии 'Идзумо', а потом уже думать о принесении извинений императору и Того за не выполненный приказ. Но никто не может помешает ему уже сегодня, заранее наточить фамильный вакидзаси,******** который он преподнесет императору по возвращению в Японию.
