тему, еще про себя, ты же про личные впечатления 'иновременянина' спрашивал? Когда я ехал в Чечню первый раз — конечно, боялся смерти, но контролировал себя. А вот был еще один страх, и боялся я гораздо сильнее, чем смерти, что окажусь полным говном. То есть я боялся себя, боялся, что окажусь тем, кого сам потом уважать не смогу. И когда я заметил и выяснил, что — хренушки, все я могу, и не усираюсь под обстрелом, и адекватно реагирую на обстановку, и могу и команды слышать, и исполнять, да еще и сам командовать, а еще и добиваться от солдат исполнения, да еще и правильно в сложившейся ситуации… Тут, Мишка, у меня такая эйфория была, — просто не описать. Кстати, ее тоже надо победить, причем быстро, потому как именно в этом состоянии, как я понимаю, и начинается серфинг под минометами. И за счет нее, эйфории этой, погибло гораздо больше, чем усравшихся на дне окопа от случайного попадания.
Михаил привычно пропустил мимо ушей фамильярность, он прекрасно понимал, что вспоминая о ТОМ времени Василий автоматически переходил и на тот стиль общения. Гораздо менее формальный.
— Кстати, понять, из чего у тебя яйца, как говорится в американской поговорке, можно только таким образом, а никак иначе, — только под обстрелом. Причем не любым, не учебным, а когда знаешь, что в тебя садят всерьез, и с глубоким желанием попасть. Ну нет такого критерия в мирной жизни, — вот нет, и все. А суррогаты вроде экстримов разнообразных — так ребята в них вызывают только сочувствие бессмысленностью риска, у тех кто прошел через настоящую войну. Поэтому ветераны войн — это такой типа клуб, и именно на базе этого клуба нам может и удастся перекроить Россию. Эти люди знают, что боялись, хотя и редко в этом сознаются. Они знают, что этот страх перешагнули. Потом знают, что такое эта страшноватая в мирной жизни эйфория, и что ее они тоже перешагнули. Может они это сами не понимают, но они — самый элитарный клуб из всех, если только не свихнутся и не сопьются. И когда они говорят, что снова хотят туда — они не врут, потому что эта эйфория, Миш, это кайф, с которым я, например, ничего не сравню. Слабоваты все остальные кайфы по интенсивности, даже рядом не лежали. Вот такой мой тебе рассказ. Извини, что не обошелся без банальностей и ничего, наверное, нового, я для тебя на этот раз не открыл.
Немного помолчав Балк молча опрокинул еще стакан, явно вспоминая всех тех, кто из тех войн что он прошел не вернулся. Потом задумчиво продолжил.
— А вот немного того, чего ни у кого не встречал, или так было только у меня? Во время боевых, причем не только в бою, а на весь период нахождения в зоне боевых действий, снижается мировосприятие. Ну, слух-то понятно, что садится, все-таки стреляют… Но вот при этим снижается и цветность, я лично все окружающее видел как с серо-черным фильтром. Правда, и так ярких цветов не много, но даже огонь какой-то с серым налетом. И кровь какая-то сразу бурая, а не алая, а из артерий должна быть алая… И запахи все прибиты, — ну опять же, можно объяснить, — сам воняешь потом, опять же гарь все время… И тактильные ощущения снижены, — ну руки и морда все время грязные, остальное тоже не очень чистое, под одеждой и бронетюфяком.
— Под чем? — переспросил Михаил.
— Бронежилет, это нам тоже вводить придется, но прямо перед большой войной, и только в штурмовых частях, — поправился немного смутившийся некстати вброшенным анахронизмом рассказчик, — а вообще, если спросить, что больше всего запомнилось и что одинаковое на войне и в 2000 и в 1904 году — так это грязь. Непролазная, сплошная грязища — если летом, то грязь пополам с пылью, если зимой — то пополам со снегом. Может, это потому что кругом, что в Чечне, что в Манчжурии все ж таки Россия, но мне кажется, что просто на войне всегда так… Может, я поэтому и люблю корабли — тут по-любому чище…
Четверка крейсеров пошла во Владивосток кружным путем. Выбрав все до единой учебные мины заграждения со складов Артура и добавив к ним сделанных на коленке суррогатов, корабли вихрем пронеслись мимо половины портов Японии на побережье Тихого океана. За день до этого, русское Министерство Иностранных дел объявило о 'начале блокады всех портов Японии после разгрома ее флота у Шантунга'. Газеты Японии, а за ней и всего мира запестрели опровержениями, но было уже поздно — русские крейсера сделали свое дело.***
Через три дня у входящего в гавань Кагошимы парохода поднялся невысокий столб воды. Посланные в трюм матросы доложили капитану, что в борту среднего размера пробоина, которую они уже заделывают досками. А боцман принес выловленную из воды дощечку, что во множестве плавали по поверхности моря. На ней на английском и японском языках было выжжено следующее послание.
'Командование Русского Императорского Флота приносит свои извинения за доставленные неудобства и надеется, что ослабленный заряд мины с два килограмма пироксилина не слишком повредил Вашему кораблю, под чьим бы флагом он не ходил. Однако, если японское командование не прекратит попытки минирования акваторий русских портов Владивостока и Порт Артура, мы будем вынуждены через месяц установить на входе в этот и другие порты Японии уже настояние минные заграждения с полным зарядом. Приносим свои искренние извинения за доставленные неудобства, адмиралы Руднев и Макаров'.
Послание дошло до адресата, и командование объединенного флота оказалось перед не простым выбором — или принять русский ультиматум, и лишить единственного, до окончания ремонта линейных сил, способа воздействия на русского флота. Или не принимать, и подставить под удар всю Японию, всю торговлю, все перевозки как войсковые (грузы для армии в Китаем, снабжение флота, запчасти и снаряды, уголь, селитра для пороха), так и мирные (любой импорт и экспорт), которые осуществлялись в этой островной империи исключительно морем. Даже пассажирские лайнеры подвергались бы опасности — мине то все равно, комбатант ты или нет. Коснулся мягкого свинцового рожка — получай. Ловить четверку дерзких крейсеров было просто нечем. Да, после ремонта объединенный флот мог выделить три, четыре отряда по паре броненосных крейсеров, или по одному броненосному и паре быстрых бронепалубных в каждом. Такой отряд был бы способен отогнать (но не потопить, на это скорости уже не хватит) русские крейсера от… Да, от трех — четырех портов отогнать можно. А остальные? Что помешает русским минзагам — крейсерам просто отбежать к соседнему порту, и вывалить груз там? А кто будет воевать с русским линейным флотом, если все броненосные крейсера Японии будут ловить шустрых русских минеров у себя на заднем дворе?? А если русским хватит ума добавить к четырем 'шеститысячникам' еще и броненосный 'Баян'? Тогда и 'Идзумо' с парой 'собачек' будет не охотником, а скорее жертвой… Одним ходом четверка русских крейсеров поставила Стране Восходящего Солнца если не мат, то точно очень опасный шах.
Пока в штабе объединенного флота ломали голову, как ограниченными после генерального сражения силами парировать новую угрозу, во Владивостоке в обычную портняжную лавку постучались два весьма необычных посетителя. Старик портной посмотрев на пару посетителей невольно вспомнил, как с пол года назад у него заказывали сюртуки пара русских адмиралов, и чем все это кончилось. Он так и не определился тогда, что это было. С одной стороны — переданная им в Японию информация подтвердилась, и русские крейсера действительно были пойманы в проливе Цугару. С другой — бой был не удачен для японской стороны, а броненосец 'Ослябя' прошел под прикрытием этого боя проливом Лаперуза… Хотя Ляо и попадались слухи, что Вирениус сам изменил маршрут отряда в последний момент, старый разведчик чуял что его провели. И вот опять, в его лавку заходит адмирал Руднев, только вчера прибывший во Владивосток. У него что, более важных дел нету, кроме как заказать себе еще один мундир? Ох, что — то не верится, если сейчас опять будет своему спутнику капитану планы рассказывать, то точно 'портной Ляо' раскрыт и пора менять личину… Но пришедшим все же удалось удивить 'старого китайца'. Попросив чаю, и дождавшись когда в комнате с ними останется только владелец лавки, капитан второго ранга, в котором Ляо уже узнал Балка, внезапно выросшего в звании, вдруг поприветствовал его по японски да еще и по имени, которое он и сам уже начал забывать…
— Гомен кудасай, Хатори сана. Мы с адмиралом Рудневым хотели бы с вами поговорить без масок. Не зависимо от исхода нашего разговора, примите ли вы наше предложение или оно покажется вам не интересным, я гарантирую что за вами никто не будет следить или охотится в течении недели. Вам должно хватить времени чтобы уйти.
— Моя не понимай, капитан, — Ляо по инерции пытался сохранить лицо, хотя и понимал что игра им проиграна, — вы хотите заказать костюм у бедного китайца?
— Если вы хотите играть в эти игры — воля ваша, — вступил в беседу раздраженный Руднев, — я оставляю у вас эти документы, 'совершенно случайно' конечно. Тут вкратце излагаются предложения Императора Всероссийского Николая своему царственному брату, Божественному Тенно Страны Восходящего Солнца. И просьба как можно быстрее организовать мой визит в Токио. Если вы, уважаемый
