поэтами газели и написанные художниками миниатюры.
Лестницы Персеполя
Всего за час езды по отличной дороге от Шираза можно перенестись как бы на двадцать пять веков назад к развалинам стольного града, построенного древнеперсидскими царями Дарием и Ксерксом. Руины Персеполя, каменные лестницы и цоколи его величественных построек, остатки многоколонных залов были обнаружены лишь в нашем веке.
Отец последнего иранского шаха Реза Пехлеви стремился привлечь интерес к доисламской истории Ирана. Ведь было время, когда само слово «Персия» было чуть ли не запретным в этой мусульманской стране. И вот в те самые годы, когда национальное самоутверждение особенно отвечало интересам правителей Ирана, был возрожден интерес к древнеперсидской истории. В начале 70-х годов было решено провести в Персеполе пышные празднества, посвященные 2500-летию персидского государства. Возле развалин были разбиты шатры, где жили приглашенные на церемонию главы иностранных держав. Там происходил парад воинов, которые демонстрировали своими доспехами все династии, правившие Персией.
Строительство Персеполя начал в 518 году до нашей эры тот самый Дарий, который перебросил мост через Босфор, чтобы переправить свое войско в Европу; тот самый Дарий, который потерпел потом поражение у Марафона. Безжизненные желтовато-бурые горы. Из этого же камня, вырубленного поблизости, сложено массивное основание стольного града. Следует заметить, что Персеполь никогда не был главным городом государства. Это был лишь церемониальный комплекс, ансамбль дворцов, куда царь обычно приезжал, чтобы отметить праздник весеннего равноденствия, то есть древнеперсидский Новый год. В Персеполе, пожалуй, лучше всего сохранились лестницы. Прежде всего замечаешь, что по ним удивительно легко подниматься. Эти каменные марши состоят из широких, низких ступеней, ибо предназначались они как для пешеходов, так и для всадников.
Стены, обрамляющие лестницы, украшены барельефами. На них изображены человеческие фигуры в натуральную величину. Это — представители двадцати восьми вассальных государств, воздающие дары царю царей Дарию. Древние скульпторы воспроизвели не только разнообразие одежд двадцати восьми сатрапов, но и различия их этнических черт. Тут и скифы, кочевавшие в степях нынешней России, тут и греки, тут и африканцы. Эти барельефы, созданные двадцать пять веков назад, поражают своей созвучностью современным тенденциям в изобразительном искусстве. Еще в глубокой древности художники умели воплощать свой замысел в обобщенных, порой условных образах. Они не стремились копировать натуру, а давали простор своему творческому воображению. Чем ближе к тронному залу, тем чаще повторяется скульптурный мотив: лев, терзающий единорога. Персидский владыка расправляется со своими противниками. На фризе парадной лестницы можно видеть изображение священного дерева древних персов — пирамидального кипариса. Именно он стал впоследствии символом стройности и гибкости как главных черт женской красоты в поэзии Саади и Хафиза.
Величественные парадные лестницы ведут к тронному залу, или залу ста колонн. Сейчас он напоминает вырубленную рощу, на месте которой сохранилось лишь несколько одиноких стволов. И все-таки остатки колоннад Персеполя дают представление о величии этого сооружения. Колонны тронного зала были увенчаны капителями в виде сдвоенных полуфигур быков, львов, грифонов. Все эти фигуры говорят о влиянии соседней Ассирии — Месопотамского царства, тоже оказавшегося под властью Дария. Но, может быть, еще более примечательно, что, кроме культуры Двуречья, несомненное воздействие на строителей Персеполя оказала и цивилизация Древнего Египта. Они, в частности, бесспорно знали о многоколонных залах, которыми славились храмы древних Фив. Нельзя также не заметить сходства между барельефами Персеполя и древнеиндийскими скальными храмами Эллоры. Изображая людей или животных, скульпторы там и тут прибегали к весьма сходным приемам стилизации.
Наконец, если внимательно присмотреться к капителям древнеперсидских колонн Персеполя, нельзя не заметить, что они представляли собой как бы крестовину. Перпендикулярно сдвоенным полуфигурам животных клалась деревянная балка, подпиравшая часть свода. А такое крестовидное завершение опорной колонны является характерной чертой архитектуры Древнего Китая.
Рельефные фризы Персеполя обрамлены непривычным орнаментом. Это своего рода зубцы, каждая сторона которых, в свою очередь, состоит из трех мелких зубчиков. Орнамент этот является символическим знаком огнепоклонников, последователей Заратустры. Три зубчика на стороне каждого зубца символизируют три ступени самосовершенствования: очистить свои помыслы, свои слова и свои деяния. Как близка эта идея к восьми шагам по пути к нирване, которые должны пройти последователи буддизма!
Персеполь был разрушен Александром Македонским в 330 году до нашей эры. Легенда гласит, что к этому причастна некая красавица, которая будто бы приревновала его к очередной наложнице-персиянке. На одном из пиров она, по преданию, обманным путем добилась от охмелевшего полководца обещания разрушить и сжечь Персеполь. И будто бы, выполняя ее волю, Александр приказал предать город огню и мечу. Персеполь был разграблен и сожжен. А то немногое, что уцелело, подверглось разрушительному воздействию времени.
Персеполь поражает не только парадной величественностью. Здесь на каждом шагу убеждаешься в том, что древний мир был отнюдь не столь уж разобщен, как это может показаться, хотя путь из одних стран в другие требовал многих месяцев, а то и лет. Народы знали друг о друге, учились друг у друга. Оглядываясь на двадцать пять веков назад, поражаешься огромной выразительной силе архаического искусства. В каждом условном образе и приеме чувствуется глубокое знание жизни. Здесь поневоле задумываешься над тем, что если в области науки и техники поступательное движение очевидно и бесспорно, то очень трудно определить, где верх и где низ в шкале ценностей древнего и современного изобразительного искусства.
Япония Среднего Востока?
Тегеран — смрадный, забитый автомашинами город, не имеющий собственного архитектурного лица. Как и многие другие столицы Азии, Африки, Латинской Америки, он — жертва своего нездорового роста. Не успев стать благоустроенным городом, Тегеран изведал все побочные отрицательные последствия урбанизации. В силуэте Тегерана появились первые небоскребы. Но общепризнанного городского центра в нем так и не сложилось. Столица разрослась на пологом склоне. Более состоятельные люди селятся повыше, в северном предместье, тогда как южные пригороды представляют собой азиатские трущобы. Почти нет зелени. А из-за жары и загазованности воздуха ходить по улицам почти невозможно. Именно в Тегеране, где мне довелось бывать еще при шахе, я до конца осознал значение такого экономического показателя, как уровень паразитического потребления правящих классов. Если в послевоенной Японии этот показатель сравнительно низок, что явилось одной из скрытых пружин сделанного страной рывка, то в шахском Иране он был, напротив, непомерно высок.
Бросалось в глаза, что на любом официальном приеме куда более светской и холеной, чем иностранные дипломаты, выглядела элита местного общества. Тут можно было встретить не просто богатых людей, а людей, чье личное состояние считалось бы в Европе поистине сказочным. А некоторые жительницы Тегерана демонстрировали в обществе такое количество драгоценностей, какого не увидишь на приеме у английской королевы. Шах пытался покончить с феодализмом путем реформ, дарованных сверху. Когда у помещиков изымали излишки земли и распределяли ее между крестьянами, землевладельцы вместо выкупа получали акции промышленных компаний. Суть аграрной реформы, которую проводил шах, состояла в том, чтобы насильственно заставить феодалов участвовать в индустриализации страны.
Шах считал, что пожалованная сверху «белая революция» создаст общество социальной справедливости, а миллиарды долларов, полученные от экспорта нефти, позволят Ирану стать Японией Среднего Востока. В действительности же реформы ударили по сельской бедноте, мелким ремесленникам,
