заклинание «сламона», и это будет похуже смерти…
— Не каждый день в Пределе кто-то произносит это дурацкое слово, — Хон-Хельдар снова принялся наигрывать мотив, похожий на перестук капель дождя, падающих в холодное озеро. — И того, кто был рожден ровно в полночь при полной луне, не так-то просто одолеть заговоренным серебром или волшебством…
— От Тройного Заклятья не спасет ни меч, ни кольчуга, ни те жалкие обрывки магии, которые я успел вдолбить в его тупую башку! — Теварец засунул кулаки глубоко в карманы и закинул босые ноги на каминную решетку.
— Не такую уж тупую, — возразил Хон-Хельдар. — Разве Дэвид не овладел уже Малой Магией и многими заклинаниями Магии Воплощений? Значит, рано или поздно справится и с заклинанием «сламона»…
— Поздно — это все равно что никогда! — рявкнул Теварец.
— Дай своему ученику время, — в мелодии, которую наигрывал Хон-Хельдар, зазвучал звон сталкивающихся мечей. — Он совсем недавно сделался взрослым и вспомнил то, что его заставила позабыть роса забудь-травы. А ему, видать, было, что вспомнить, раз меч из чистейшей ненависти сразу пришелся ему по руке! Дай ему слегка пригасить ненависть в бою, а уж после сажай за волшебные книги…
— Если он не научится защищаться от заклинания «сламона», мне некого будет сажать за книги! — Теварец повернул голову, в упор посмотрел на Хон-Хельдара, и тот быстро прижал струны ладонью. — Но попробуй втолковать безрассудному олуху, что если заклинание «сламона» утащит его в Предел, там он сразу сделается таким слабым, трусливым и никчемным, каким и хотел его сделать колдун Конрад…
Снова грянули выстрелы, несколько серебрянных пуль звонко ударили в магическое поле в ближайшем проломе, и почти сразу сквозь этот пролом в маяк прыгнул тот, кого Древние называли Магом Стрелы, а Теварец — безрассудным олухом и упрямым идиотом.
Дэви вложил в ножны пульсирующий голубым светом меч, снял с головы шлем и быстро огляделся.
Он попал в маяк впервые всего несколько дней назад, но ему казалось, будто он провел в этих развалинах чуть ли не целую жизнь. В общем, так оно и было — он прожил здесь всю свою взрослую жизнь. Рыцарь-Бродяга притащил его сюда сразу после встречи с белой акулой, и Дэви привык к маяку даже быстрей, чем к тому, что он теперь — взрослый… Развалины старой башни стали для него таким же домом, как и яхта «Дельфин», хотя маяк был так же непохож на яхту, как грозовое море — на тихое теплое море летнего штиля.
Весь Ассагардон превратился теперь в зловещее пепелище, но в бывшем маяке, который так и не смогла ни взять, ни сравнять с землей армия Конрада, продолжала бурлить жизнь, пестрая и разноцветная, как узоры в калейдоскопе.
Охэй, гоблины из Кольдра уже расчистили от камней середину маяка! Там даже успела прорасти трава… Над ярко-зеленым полем горели десятки радуг, а под ними скакали десятки боевых скакунов: значит, светлые эльфы собрали-таки разбежавшихся по всему маяку одичавших небесных коней и единорогов и теперь заново объезжали их. Смешные, еще безрогие разноцветные единорожики иногда скакали рядом с родителями, но чаще вырывались за пределы поля и носились везде и всюду, такие же неугомонные и непоседливые, как и малыши Древних…
У западной стены по-прежнему клубились черные тучи, вспыхивали молнии и громыхал гром: наверное, дальстанский маг Корвин пробовал там свое очередное заклинание. Чуть ближе и южнее темные эльфы Дальстана ковали в огне синих костров мечи из чистейшей ненависти, а рядом угрюмые гномы из Хонга мастерили кольчуги и шлемы. Хлопотливые паки топотали туда-сюда, поднося мастерам живую воду для закалки оружия и хватаясь за ведра с мертвой водой всякий раз, когда чья-нибудь ненависть начинала полыхать опасно ярко…
Запрокинув голову, Дэви посмотрел вверх, туда, где в густой потолочной тьме шумели крылья демонов и валькирий, колыхались белые полупрозрачные призраки, кружились хороводы ночных фей, ухали совы, бесшумно летали нетопыри… Среди этого крылатого народа, как и внизу, среди костров, сновали вездесущие неунывающие малыши Древних, с гиканьем обгоняя химер верхом на грифонах, подпевая боевым песням горных троллей, хвастаясь друг перед другом своей Древней Силой, играя в битву Мага Стрелы с колдуном Конрадом…
Только Маленькая-Валькирия-Со-Сломанным-Крылом (никто в маяке не знал настоящего имени этой малышки) по-прежнему сидела, нахохлившись, у края огромного камина.
Хотя ее крыло давно зажило, она упорно отказывалась играть с другими ребятами и отказывалась говорить — но на ее пальцах начали отрастать черные скрюченные когти, а в громадных черных глазах все ярче разгоралось зловещее красное пламя…
Дэви сделал глубокий вдох и перевел взгляд на другой конец камина. Ойя… Ох. Оххх! О-ей!..
Теварец в упор смотрел на своего ученика — смотрел таким взглядом, от которого содрогнулась бы самая свирепая крокка. Встретившись глазами с Дэви, Великий Маг сощурился, сделал презрительный жест и сплюнул в камин.
Никому другому Дэви не спустил бы такого — никому, кроме Теварца!
И не потому, что Теварец был последним Великим Магом Запределья и свирепым учителем Дэви в магических премудростях. Не потому даже, что Теварец спас Дэви, вытащив его из-под камней и заговорив его раны (хотя на свою искалеченную ногу он только мимоходом плеснул пригоршню живой воды). И не потому, что Теварец знал и умел, похоже, все на свете, а просто потому… Ну, потому, что он был Теварцем, и все!
— Сколько подвигов ты успел совершить на сей раз, о Маг Стрелы? — осведомился Теварец.
Его слова сочились таким ядом, что два гнома, варившие неподалеку какое-то зелье, подхватили свой котел и черпаки и засеменили прочь. Они очень спешили, и все же месиво из зеленого стало буро- коричневым и с шипением выбросило вверх облачко ядовитого пара…
Вспомнив про свою храбрость берберийского льва, Дэви облизнул губы и медленно зашагал к к камину.
— Да я всего лишь прошелся до ближайшей пристани, чтобы проверить свое последнее Заклинание Щита… А как бы иначе я узнал, получилось оно у меня или нет?…
Теварец перекинул ногу через подлокотник кресла и слегка повернулся, чтобы лучше видеть ученика — и чтобы побольнее воткнуться в него пристальным взглядом лютых волчьих глаз.
— Проверил? — коротко спросил он.
Хон-Хельдар встал, забросил за спину эльхору и молча растворился в закаминной темноте.
— Ага… Да… Проверил, — Дэви вдруг тоже захотелось шмыгнуть за камин. — В общем, неплохо работает… Только моя последняя абракадабра почему-то не…
Он даже не заметил, какой именно пасс сделал Теварец — просто пол внезапно исчез у него из-под ног, как тогда, когда маяк рухнул под ударами ядер. А мгновение спустя, все еще лежа на спине, Дэви услышал хриплый бешеный рык:
— И ЭТО ТЫ НАЗЫВАЕШЬ «НЕПЛОХО»?!!!
Дэви резко перекатился на бок, вскинув над собой магический Щит: из потолочной темноты на него уже стремительно падала оскаленная пасть размером с пасть кашалота. В полумраке поблескивали два ряда треугольных белых зубов, а больше Дэви ничего не разглядел — Теварец редко утруждал себя подробностями, сотворяя учебных чудовищ. Дэви едва успел сложить пальцы правой руки в Знак Кленового Листа, как из-под нижней челюсти монстра выметнулись две длинные лапы с крючковатыми острыми когтями…
— …ЭЙ! ЭГЕ-ГЕЙ! Подбрось мячик, слышь! Эй, ты что, заснул? Э-ЭЙ!!
Мильн вздрогнул, открыл глаза, расцепил пальцы и уставился на вопящих, размахивающих руками вундеркиндов. Потом испуганно закрутил головой, пытаясь понять, чего от него хотят, увидел рядом со скамейкой мяч, вскочил, чтобы отфутболить его в дальний конец спортзала… Но от долгого сидения у него так затекли ноги, что вместо точного паса получилось черт знает что.
Той все же сумел перехватить мячик, ловко отпасовал Тиму — и филпсихи снова азартно ринулись в
