испытывал ни разу в жизни, меч выпал из его онемевшей ладони, весь мир вокруг почернел, расплавился вслед за кольчугой — и перестал существовать.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Запределье. Люди и нелюди
— Хватит придуриваться, вставай! Я же вижу, что ты очухался! Вставай, не то тебя поднимут, и это будет очень больно, хи-хи-хи! Вста…
Дэви рывком взметнулся на колени и швырнул туда, откуда доносилось это мерзопакостное хихиканье, Заклинание Падающей Звезды.
То было самое сильное из известных ему заклинаний Херви, но могло пробить дыру в двухметровой каменной стене, поэтому Дэви одновременно хотел вскинуть Щит, чтобы закрыться от возможных обломков… Но он не смог поднять вторую руку и не смог скрестить пальцы в защитном знаке: он вообще не чувствовал левой руки, как будто ее заморозили по плечо.
Вместо ожидаемого грохота он услышал лишь новый залп тошнотворного хихиканья, и старческий голос злорадно осведомился:
— Что, не выходит? Попробуй колдануть еще разок, хи-хи-хи! Или тебя встряхнуть?
— Не трогай его, придурок!
Дэви помотал головой, разгоняя красную муть, застилающую глаза, и успел увидеть над собой знакомые огненные волосы и клетчатую ковбойку; раздался звук удара, и Рон повалился на него, прижав к полу.
— Какого… лешего… — просипел Дэви, с трудом шевеля онемевшими от паучьего яда губами. — Где мы, Рон?..
Рядом опять раздалось противное хихиканье, а потом — шаркающий звук удаляющихся шагов.
— Мы в Немой Горе, — тихо ответил Рон. — Поднимайся!
Он привстал на колени и, схватив Дэви за руку, притянул его к себе.
— В Немой… Горе?!
Дэви метнулся взглядом по небольшой квадратной комнате без окон, с потолком из светящейся древесины, где все углы и стены были опутаны паутиной, толстой и грязной, как рыбачья сеть.
— Теварец меня убьет, — простонал он. — Я же обещал ему… никогда сюда не соваться… сто чертей и одна ведьма!
Снова раздалось тонкое хихиканье, и на этот раз сквозь почти рассеявшийся туман Дэви увидел того, кто умел так отвратно хихикать.
Посреди комнаты стоял тощенький, хлипкий старикашка, одетый в странную смешную одежду — такой наряд можно увидеть на «колдунах» и «магах» в мультиках и в детских книжках. На старике был просторный фиолетовый балахон, усыпанный серебряными звездами, и такой же фиолетово-звездный остроконечный колпак, из-под которого торчали большие уродливые уши. Старикан опирался, как на посох, на длинную тусклую железяку, и Дэви не сразу распознал в этой железяке свой волшебный меч.
Но глаза Дэви лишь мельком скользнули по мертвому мечу: слева и справа от старикашки растопырили полутораметровые черно-красные лапы два паука с красными крестами на спинах, и, едва взглянув на них, Дэви уже не смог отвести от них завороженного взгляда. Теперь пауки выглядели еще отвратительнее и ужаснее, чем тогда, когда он дрался с ними возле Немой Горы. Они застыли неподвижно, каждый по плечо своему хозяину — мохнатые безмозглые орудия убийства, куда страшнее акул…
При виде измазанных черным ядом паучьих челюстей Дэви снова полоснула по плечу кинжальная боль; он стиснул зубы, наперекор боли попробовал встать, но замотанная паутиной комната неудержимо поехала вокруг него, и ему пришлось схватиться за плечо Рона, чтобы остановить это тошнотворное кружение.
— Ты бы лучше думал не о своем нарушенном обещании Теварцу, — прокудахтал старикашка, — а о том, во что ты влип, дорогуша!
— А во что я влип? — Дэви помотал головой. — Я давно уже мечтал побывать в месте, где не действует никакая магия. Уж отсюда-то меня не вытащит заклинание «сламона»! Вот если бы ты еще хоть изредка вытирал здесь паутину…
— Если он ее и вытирает, то только своими ушами, — заявил Рон.
— Что?! Вы погрубите мне еще! — взвизгнул старикашка, срывая с оттопыренного уха толстую паутинную прядь.
Рон засмеялся, Дэви тоже не удержался от улыбки.
Кто бы мог подумать, что самый большой злодей Запределья окажется нелепым лопоухим старикашкой в дурацком маскарадном костюме? И что знаменитая Немая Гора будет внутри похожа на пропыленный чердак мурленбургского приюта?
— Хватит ржать!!! — заорал Конрад, швынув в пленников мечом.
Пауки при этом крике приподнялись на задних лапах, а Дэви судорожно вскинул перед собой и Роном Щит, но меч все равно ударил заморока эфесом по плечу и глухо звякнул об пол у его колен… Конечно, ведь здесь, в Немой Горе, было бессильно любое волшебство, значит, Защитное Заклинание здесь не действовало!
Только тут Дэви до конца понял, во что они и вправду влипли — и ужас растекся по его жилам, как паучий яд.
Они — в Немой Горе, и у него больше нет ни храбрости берберийского льва, ни силы сотни львов, ни волшебного меча, ни возможности колдовать. Он не может даже заговорить свою рану под оплавившейся кольчугой, не может сжать в кулак левую руку, парализованную паучьим ядом… Да, Конрад — всего-навсего
