свое имя подобной дружбой.
Король испугался новой бешеной вспышки, но Эй-Эй лишь покорно кивнул, произнеся еле слышно:
— Как тебе будет угодно, Гаст.
— Пошли, ребята. Здесь нам и вправду делать нечего.
— Оставайтесь! — неожиданно для себя приказал им Денхольм. — Трактир большой, места всем хватит. А ты не перечь! — оборвал он возражения проводника. — Не можешь драться, так помалкивай!
— Верно, куманек! — горячо поддержал его Санди. — Не дело гнать в непогоду только что спасенных людей! И я вынужден согласиться с этим разбойником: ты трус и слезливая баба!
К концу его тирады Эйви-Эйви окончательно взял себя в руки:
— Может быть, и трус, — кивнул он, и король с отвращением заметил в его голосе привычные нахально-развязные нотки. — Только не вам об этом судить, господин «просто Санди». Рассчитали бы вы меня, а? — попросил он вдруг с неясной надеждой. — Я так устал за этот короткий отрезок пути. И как же меня достали ваши издевки и презрение… Сил больше нет, честное слово!
— Не раньше, чем приведешь нас на место, — отрезал король.
— Эй-Эй покачал головой:
— Ладно, там видно будет. А пока… Ночевать под одной крышей с ними я не могу. А посему буду ждать вас у перевала до полудня. Не придете, уйду один. До встречи, господин. Эй, любезный! — позвал он выстукивающего зубами походные марши трактирщика и что-то шепнул ему на ухо.
— Б-будет исполнено, сударь, не извольте беспокоиться… — залепетал хозяин, делая знак служанке.
Секунду спустя Эй-Эй сделался счастливым обладателем бурдюка с лучшим вином, какое только нашлось в подвале. Закинув за спину свои нехитрые пожитки, он скрылся в темной пелене дождя.
Тихо стало в трактире. Первым опомнился Санди:
— Не сбежал бы он, братец!
— Не сбежит, — успокоил его король. — Что-то держит его возле нас, иначе давно дал бы деру.
— Был человек и не стало человека, — философски заметил Гаст, обгладывая поросячью ногу. — Ну и возьми его Великая Тьма!
До поздней ночи разбойники гуляли за королевский счет. И предусмотрительный шут старательно забаррикадировал дверь и окно, слушая их пьяные вопли.
Ближе к рассвету крики утихли.
Отошла и гроза, отползла, подбирая свой душный шлейф.
И король наконец забылся тяжелым сном.
Глава 13. ПЕРЕВАЛ КАЙДАНА
Наутро в трактире разбойников не обнаружилось, их словно смело последним порывом грозового ветра. День задался чистый, сверкающий, словно отдраенный котелок, и вызывал вполне понятную зависть. Неодобрительно ощупав солидную щетинистую поросль на подбородке, король махнул рукой и приказал затопить баню пожарче. И лишь хорошенько выпарившись и приведя в порядок одежду, позавтракал вместе с засоней-шутом. Ворчащий и ругающийся Санди побежал мыться, собирая остатки пара и теплой воды. Денхольм затребовал ножницы и с удовольствием остриг неопрятную бороду и отросшие вихры. И принялся за расчеты.
Оставшихся у них денег не хватало даже на плату за вчерашнюю пирушку. Позвав трактирщика, он распорядился выписать полный счет и при виде означенной на бумаге суммы задумчиво почесал затылок. Потом махнул рукой и черкнул соответствующий вексель.
— Вот что, любезнейший, — обратился он к хозяину, едва спустился вниз. — Денег у меня осталось мало. Но вот королевский вексель, в который я вписал всю сумму моего долга и кое-что прибавил от себя за причиненные неудобства. Возьмешь как плату?
— Королевский, говорите? — без особого энтузиазма вздохнул трактирщик. — А оплатят? Впрочем, давайте, — заторопился он, увидев нахмуренные брови опасного постояльца.
— Почему сомневаешься? — спросил король.
— Ну как же, сударь. — Страдалец повертел в руках бумажку, не зная, куда пристроить. — Неладное творится в стольном Итаноре. Говорят, совсем плох Светлый Король, многие при дворе зеленое сукно скупают, пока не вздорожало. Опять же перемены: то Совет Мудрейших правил, теперь — Совет Верных во главе с королевским лекарем Масхеем.
— Масхей — хороший лекарь, — утешил его Денхольм. — Вылечит монарха, не волнуйся.
— Эх, кабы так, — снова вздохнул трактирщик. — Ходят по стране слухи, будто лекарь этот короля таким снадобьем потчует, что полную власть над человеком дает, и за него страной управляет, как может. Сам из ворья, так смертную казнь отменил, бунтовщиков помиловал, казну на Темных транжирит! Как не волноваться-то, скажите?
Король положил поверх векселя золотую монету и пошел к себе наверх. В голове его плясали самые мрачные мысли.
Нелегко приходилось Масхею, нелегко. Слишком тяжелую ношу свалил он на верного друга. И кто же, интересно, распускает подобные слухи? Канцлер? Отлученный от власти Совет? Языки бы их поганые подрезать, чтоб неповадно было! Если бы он мог вернуться в столицу хотя бы на день! Все объяснить, навести порядок! Но не дело было сворачивать на половине пройденного пути.
Не дело метаться туда-обратно!
Решил — надо идти.
Или не идти вовсе.
Он взял чистый лист бумаги и черкнул короткое письмо Масхею, описывая слухи, но не уточняя адреса.
Передал привет Ташью, заверяя в своей безграничной любви, о которой успел подзабыть за дорожными хлопотами. Снова спустился вниз.
— Передашь на почту! — приказал он трактирщику. Провизия готова?
— Готова, господин. Все аккуратно уложено, завернуто. Одежка теплая, меховые сапоги, рукавицы, шапки. Все, как ваш бешеный приятель приказал!
— Он сюда приходил?
— Нет, господин. Шепнул тогда пару слов перед уходом, золотой в карман сунул с извинениями.
— Ну и зачем нам все это? Не сказал?
— Да как же, сударь! По перевалу — и без меха?
— Ладно, спасибо. Сложи все в зале и можешь идти.
Минут пять он мерил шагами тропинку перед домом. Потом не выдержал, забарабанил в дверь бани.
— Да выхожу уже, не пыхти! — заорал шут в приоткрытую дверь. — Помыться спокойно не дадут!
Через четверть часа он вылез на свет Божий, блаженно потягиваясь, и потребовал пива.
— Обойдешься без пива! — отрезал Денхольм. — Живо собирайся, уже полдень, а нам до перевала еще часа два шагать!
— Да куда он денется, этот твой проводник! — забурчал шут, всем своим видом выказывая протест творимому произволу. — Сидит себе, вино хлещет, а то и вовсе еще не проспался!
Но король был непреклонен, и Санди сдался. Через полчаса они вышагивали по дороге, ведущей к перевалу. И, разумеется, дойдя, проводника не обнаружили.
Зато приноровившийся за время пути Денхольм, впившись взглядом в следы, довольно четкие на размытом дождем отроге, невольно коснулся рукояти меча за спиною. Но, тщательно осмотрев окрестности, опустил напрягшуюся в предчувствии боя руку.
Странно было читать на раскисшей земле историю яростной битвы. Почти все следы были смазаны чьей-то предусмотрительной рукой, словно по склону протащили охапку еловых веток. Или несколько
