— Мы просто убрались, — попытался оправдаться король.
— Убрались? Надо было совсем убираться, щенки, молокососы!
— Сам дурак! Рухлядь старая! Кричал: бегите, я догоню! А там в болоте — чудовище! Санди меня еле дотащил, припадочного! Меня лихорадка била так, что…
Договорить он не успел. Проводник вскочил, заметался, пиная травяное гнилье, размахивая руками.
— За каким лядом вас в Болото Стока занесло?! Последний разум потеряли? Я вам что говорил? Бегите в лес! Лес — это ведь не болото, правда? Куда вы так припустили вместо того, чтоб отсидеться в ближайшей роще? Боги мои, Боги! За что караете?! Тот отряд, что нам дорогу в Галитен перекрыл, новый свод приказов вез! Вас, щенков, с розыска сняли! Живите спокойно, гуляйте где хотите! О Боги, подумать только: сейчас могли бы корабль нанимать!
Многое кричал проводник, долго и со вкусом перебирая любимые ругательства, ворчал, руками махал, посохом грозил…
Но король уже не слушал.
Их с розыска сняли!
Значит, можно не прятаться, подобно ворам, не таиться! Открыто ехать в Галитен, команду собирать…
— В Галитен? — расхохотался Эйви-Эйви.
Неужели он говорил вслух?
— Нет, хозяин! Из этих краев только две дороги: на Вурский тракт и к гномам, в горы!
В горы так в горы. Не важно. Важно другое: в проклятый Дом его привела Судьба.
Потому что, рискуя жизнью, он узнал главное. Он узнал ИМЯ своего врага! И понял, ЗА ЧТО погиб брат. Погиб от руки Ищущего Ученичества. От руки Убивающего Учителей, как раскалывают косточку съеденной сливы, как выбрасывают сношенные сапоги. Чтобы снова стать первым. Единственным. Великим…
Санди очнулся ближе к полудню и первым делом, не вдаваясь в душераздирающие подробности ночных приключений, запросил есть. Осмотрел рану Денхольма и присел в тенечке чистить меч, полировать до блеска. Молча выслушал рассказ короля, чуть улыбнулся новостям Эй-Эя. Мрачен он был, даже для обычного своего дурного настроения мрачен, самый невеселый шут на свете.
— Прости, что я бился с тобой, куманек, — наконец выдавил он. — Слово даю: никогда с тобой из-за бабы драться не стану! Тем более из-за чужой. Да еще и призрачной. Срамота!
Король и сам склонил повинную голову, открыл покаянный рот, но Санди перебил уже сорвавшиеся с языка извинения:
— Дрянные у нас законы, братец. Жестокие. Нельзя так карать за любовь…
Иначе он воспринял всю эту передрягу, незаконнорожденный сын, бившийся в шкуре незадачливого любовника. Иначе…
— Тебе их жаль?
— Мне всех жаль. Глупая история, насмешка Судьбы. Ведь если рассудить здраво, Йолланд приняла на себя удар, предназначенный мужу, которого любила много глубже, чем красавчика Горта. Она Хальдейму жизнь спасала, а он все равно подыхать решил… Глупо.
Проводник внимательно слушал невнятные речи, слишком внимательно, словно впитывал. И Санди вскинул голову, посмотрел на него, улыбнулся:
— Не одолжишь лютню, старик?
Эйви-Эйви дернулся, будто шут ему пощечину влепил.
Лютни ему, что ли, жалко? Нет, вон протягивает без колебаний…
И тут короля осенило: проводника впервые за все время пути назвали стариком!
Санди глянул еще раз, улыбнулся шире:
— Прости, Эй-Эй. Не так сказал. Конечно, не старик. Старина!
И Эйви-Эйви улыбнулся в ответ.
Шут тронул струны, поколдовал с аккордами, снова погрустнел. И запел тихо, еле слышно, немного волнуясь, немного стесняясь…
Он впервые пел в присутствии проводника.
— Похоже, — тихо, в тон песне, проговорил Эйви-Эйви. — У тебя все лучше получается, честное слово.
И шут в ответ скорчил самую мерзкую рожу, на какую был способен. От счастья, наверное. От избытка чувств.
Глава 17. ЦЕЙР-КАСТОРОТ [13]
Ближе к вечеру, когда Эй-Эй восстановил охранные руны и заколотил дверь, ругаясь заклинаниями, а короля отпустил очередной приступ лихорадки, они двинулись в путь.
Ночь толкала сумерки в спину, нетерпеливая ночь, рвущаяся к власти по крови заката, но вечерняя полумгла держалась стойко, алыми отблесками ложилась на выложенную светлой брусчаткой тропу, ведущую прямехонько в горы. Они шагали по плотной кладке, подогнанной туго, как мозаика храма, торопясь прочь от гиблого коварного места, складывая уарды, словно набивая новые накладки на кожу своего щита.
Ночь настигла их в пути, но слишком долго таилась в засаде — проводник и место подходящее присмотрел, и заклинания нужные пробубнил.
Короля опять трясло, так, что окрестности оглашались дробным перестуком челюстей, распугавших, по словам Эй-Эя, самых голодных волков, если таковые остались еще в воинственном, но скучающем Рорэдоле.
